Соблазненные луной - Лорел Гамильтон

Рис провел пальцами по краю моих плавок.

– Такой крошечный клочок ткани... Если мы постараемся,они его не разглядят.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась я.

Он наклонился ниже, почти прикоснувшись лицом к этомукрошечному лоскутку, руки скользнули по моим полусогнутым ногам и сомкнулись набедрах, полностью закрыв ярко-красную ткань плавок-бикини. Голову страж наклонил,и белые кудри рассыпались, занавесом скрыв нижнюю часть моего тела.

Я не успела даже слова сказать, ничего вообще сообразить неуспела, как между деревьями показался вертолет, и нас увидели. Прелестнаякартина. Рис, зарывшийся лицом мне в пах, ноги согнуты в коленках, пятки ввосторге молотят по заду, как у ребенка, дорвавшегося до кулька со сладостями.

Я думала, что Дойл наорет на него, но тут глава моихтелохранителей уткнулся лицом мне в шею, и я поняла, что он смеется. Плечи унего дрожали от попыток не расхохотаться в голос. Потом Дойл позволил мнеоткинуться на шезлонг: он все еще хихикал, но уже мог скрыть это от камер безмоей помощи.

Я тоже не удержалась от улыбки и порадовалась, что на мнесолнечные очки. Улыбка перешла в смех, когда вертолет начал выписывать кругинад нами так низко, что по воде побежали волны, а волосы Риса разметало повсему моему телу. Мои собственные волосы под искусственным ветром взметнулись,будто языки пламени.

Теперь я смеялась неудержимо, и груди подпрыгивали в такт.

Рис лизнул внизу живота, и даже сквозь ткань это заставиломеня задохнуться на миг, смех стал тише. Он поднял на меня глаз, и взглядсказал достаточно: он не хотел, чтобы я смеялась. Рис осторожно укусил менясквозь ткань. Я вздрогнула всем телом, спина выгнулась, голова запрокинулась ирот открылся в судорожном вдохе.

Дойл сжал мне плечи, слегка приведя в чувство. Я дрожала, исфокусировать зрение было трудно.

– Полагаю, для одного раза зрелищ хватит. – Оннакрыл мне живот одним полотенцем и протянул Рису второе.

Рис смерил его взглядом, и я видела, что он раздумывает, непуститься ли в спор. Но все же Рис поднялся, постепенно расправляя полотенце,так что мое бикини ни разу не мелькнуло перед объективами. Я вообще-то ожидала,что в конце он разоблачит нашу шутку, но он не захотел. Он очень тщательноукутал меня полотенцем, пока вертолет нарезал над нами круги и ветер отлопастей винта развевал наши волосы. Стоя на коленях, Рис был отчетливо виден,и я подумала: станут журналисты дипломатично затемнять фотографии встратегических местах, или попросту продадут снимки европейским газетам?

Когда я была надежно укрыта от колен до самого верхакупальника, Рис подхватил меня на руки.

Мне пришлось перекрикивать ветер и шум двигателя:

– Я могу идти сама!

– Я хочу тебя нести.

Он сказал это так серьезно, а мне, в сущности, ничего нестоило разрешить ему это сделать. Я кивнула.

Рис понес меня к дому, Дойл шел чуть позади и сбоку от нас.Позади – как хороший телохранитель, но сбоку – чтобы не закрывать обзор камерам.

У своего шезлонга он остановился и прихватил еще однополотенце, потом с привычной текучей грацией направился к дому. Я заметилаблеск пистолета под тем полотенцем. Люди в кружащем над нами вертолете неузнают, что кто-то из нас был вооружен. А еще они не узнают, что прямо задверью, скрытый шторами, нас ждал Холод. Полностью одетый и до зубоввооруженный. Подозреваю, что приставания прессы не слишком меня донимали ужепотому, что я считала удачным каждый день, когда меня не пытались убить. Еслитаков критерий для определения хорошего дня, то что значат один-два вертолета исколько-то десятков скабрезных фотографий?

Не очень много.

Холод злыми серыми глазами следил, как Рис нес меня в дом.Холод единственный был против договора с прессой. Он согласился охранять нас,пока мы занимаемся ерундой, но принимать в ней участие отказался наотрез. Нестанет он так ронять свое достоинство.

Холод был прекрасен в своем гневе, но он всегда былпрекрасен. По воле Богини он просто не мог выглядеть иначе. Безупречные линииего лица, совершенный очерк скул заставили бы пластических хирургов рыдать отзависти. Белоснежная кожа, волосы словно мерцающий под лунным светом иней,широкие плечи, тонкая талия, узкие бедра, длинные руки и ноги. В одежде он былкрасив, без одежды – красив так, что дух захватывало.

Надувшись, как обиженный ребенок, он смотрел, как мы идем похолодным плиткам пола. Холод был самым капризным из стражей. Мгновенно злился,с трудом успокаивался и долго дулся. Капризный – вроде бы не то слово, котороеможно применить к воину, охранявшему жизнь королевы больше тысячи лет, но этоверное слово. Сейчас у него опять был надутый вид, и мне это начиналонадоедать. Холод – изумительный любовник и великолепный воин, но разгребаться сего комплексами приходилось чуть ли не целыми днями. Временами я думала, что ненанималась на должность его психоаналитика.

– Царь гоблинов вызывал вас по зеркалу, –оповестил нас Холод тоном таким же мрачным, как его взгляд.

– Когда? – спросил Дойл.

– Он еще говорит с Китто.

Дойл направился к спальне, но остановился и оглядел свойкостюм – если его можно так назвать. Потом тяжко вздохнул и пошлепал дальшебосыми ногами по плиткам, бросив через плечо:

– Если б так была одета Мередит, это принесло бы намкое-какие выгоды, но мужские тела Курага не привлекают.

– Ошибаешься, – ядовито бросил Рис, и резкостьэтого замечания заставила меня повернуться и посмотреть ему в лицо. Он ещедержал меня на руках, так что мое короткое движение получилось довольноинтимным. – Гоблины никогда не возражают против благородного куска мяса.

Дойл приостановился и нахмурился, глядя на Риса.

– Я не о еде говорил.

– Я тоже, – буркнул Рис.

Тут Дойл замер на месте, босые ноги казались очень темнымина бело-голубых плитках.

– Что ты имеешь в виду, Рис?

– Что многим гоблинам никогда не случалось отведатьнаслаждения плотью сидхе и что среди них хватает тех, кого вопросы пола неволнуют. – Он потерся щекой о мое плечо в поисках утешения.

– Кураг... – начал фразу Холод, но остановился наполуслове. Злость на Риса ли, на репортеров или на что-то еще – не знаю, начто, – исчезла. Лицо отразило оскорбленное бешенство, которое, наверное,испытывали они все.

Я погладила Риса по волосам, таким мягким, прижалась к немупокрепче. Провела пальцами по шее и плечу. Фейри успокаиваются, прикасаясь другк другу. Наверное, люди поступали бы так же, если бы в их культуреприкосновения не были так тесно связаны с сексом. У нас прикосновения тожемогут вести к сексу, но сейчас я просто хотела обнять Риса покрепче и стеретьболь с его лица.