Кровь и струны - Шая Воронкова

И отец… Нет, это наверняка благое дело. Иначе быть не может. Отец бы не обратился к магии смерти просто так. Эстелла поежилась и ускорила шаг, отбивая каблуками военный марш. Она не боялась шуметь — главное успеть раньше, чем отец с Ранни выйдут из-за двери, заглушавшей звуки снаружи.

Стены словно давили, стискивая плечи, а аромат курительных палочек душил не хуже петли. Едва нащупав нужную выемку, Эстелла протиснулась в появившийся проход и тут же закрыла его, резко дернув вниз закрепленный на стене канделябр. Оплывший на ножке воск оставил на ладони тонкую пленку.

Эстелла выдохнула, щурясь от яркого света и чувствуя, как сдавливающее грудь металлическое кольцо разжимается. Утерев уже почти не дрожащими пальцами пот со лба и оправив платье, она развернулась и столкнулась нос к носу с Тернием. Ойкнула от неожиданности. Мозориец всплеснул руками и изобразил на лице крайней степени изумление.

— Молодая леди! Какая приятная встреча, — весело сказал он с улыбкой, но в глазах так и осталось что-то темное.

Эстелла поспешно спрятала лампу за спину.

— Здравствуйте, уважаемый Терний.

Она поежилась, будто снова оказалась в холодном подвале, и тоже приветливо заулыбалась. Терния Эстелла побаивалась. При первом знакомстве мозориец напомнил ей раскормленного домашнего кота. Округлый живот, похожий на барабан и всегда неизменно обтянутый линялым бархатным камзолом, густые пшеничные усы, румяные щеки, нос картошкой — прямо-таки добродушный толстяк из сказки. Но иногда Терний напоминал Эстелле лиса, вьющегося возле курятника.

Например, сейчас.

— Ну какой «уважаемый Терний», я же просил звать меня просто дядюшка Толли, — деланно нахмурился он и погрозил Эстелле пальцем.

Девушка почувствовала, что ее улыбка вот-вот из непринужденной станет натянутой.

— Дядюшка Толли, — послушно повторила она.

Необходимость расшаркиваться перед каким-то начальником стражи злила, но таков был указ отца.

Терний довольно сощурился.

— То-то.

И вдруг неожиданно ловко ущипнул Эстеллу за нос. Та растерянно и недовольно заморгала. Мозориец хохотнул, удовлетворенный своей проделкой, и степенно двинулся прочь.

— Доброго вечера, молодая леди, — сказал он, проходя мимо. — А платье лучше сменить. Прискорбно, но вы где-то испачкались.

Эстелла резко обернулась. На подоле расплывалось жирное пятно от вытекшего из наклоненной лампы масла. Вот же! Теперь точно попадет. Девушка нахмурилась, глядя вслед Тернию, и замерла, осененная внезапной мыслью.

Отец звал Терния своим приятелем, что было странным, но допустимым. Поэтому девушка не удивлялась, что отцовский друг гостит в замке. Однако он был не просто начальником стражи. Терний работал на недавно почившего виконта.

Раньше Эстелла не придала бы этому значения, но сейчас это маленькое наблюдение отозвалось тревогой. Что-то происходило, что-то важное, взрослое, «не для твоих ушей, глупышка, в голову не бери». И Ранни сунулся в самый эпицентр.

Эстелла стиснула губы, сумрачно уставившись на выглядывающие из-под подола носки туфель. Ее мир разваливался на части, менялся, становился совершенно шатким, как бы она ни пыталась его удержать.

Глава 1. Фокус с монеткой

Запах цветов преследовал ее, даже когда сад остался позади, будто внутри стен распускались невидимые бутоны. Барон Реплих действительно был богат, раз мог позволить себе живые растения. Правда, только снаружи — в вазах, мимо которых Марита прошла, виднелись розы, свернутые из ткани и сбрызнутые духами. Воду в Урносе ценили больше золота.

В коридоре Марита остановилась и еще раз поправила одежду. За несколько месяцев, поведенных в чужой стране, она так и не смогла к ней привыкнуть. Простолюдинки тут носили просторные юбки, которые были сзади длиннее, чем спереди, и блузки со свободными, скошенными треугольником рукавами.

— Да хороша, хороша, — хохотнул Сиего. — Тебе ж не замуж за нее идти.

— Некрасивыми любят только монеты.

Марита вздохнула и, огладив складки, заправила выбившуюся прядь под покрывавший волосы обрик. Местный головной убор, состоящий из деревянного обруча и пришитого к нему обреза ткани, постоянно сползал.

— Это кто тебе такое сказал?

— Отец.

Сиего замолчал, пожевав губами. Конюх напоминал старого охотничьего пса, давно потерявшего нюх и хватку, которого продолжали держать только за добрый нрав. Весь сухой и морщинистый, он прихрамывал на ходу и то и дело потирал рыжеватые с проседью усы.

Они шли по коридору Фиалкового Цвета, личного поместья младшей госпожи Реплихов. Фиолетовый тут был повсюду: начиная от приглушавшего шаги ковра и узорчатых ставней и заканчивая одинаковыми дверями с округлым верхом. Один Зилай знал, сколько это все стоило, но Марита таких денег хватило бы надолго.

— Слушай, а какая она, госпожа Бланка? — задумчиво спросила Марита.

Сиего замялся и задумчиво потер подбородок.

— Да как и все. Ездит на балы и приемы. Занимается рисованием, — сказал Сиего и, опасливо оглядевшись по сторонам, перешел на шепот. — Только капризная немного. Ты, это, лучше с ней не спорь.

Марита мысленно поморщилась, хотя внешне этого ничем не выдала: уж что, а держать лицо она всегда умела.

— Сиего, а почему здесь так много солдат? На улице, в поместье.

— А ты что, не знаешь?

Марита скупо пожала плечами. Не говорить же, что в последнее время ей было не до трактирных баек.

— Слышала, что виконтство никак не могут поделить.

Сиего кивнул.

— Господин Риано не оставил наследников, и теперь бароны, которые были под его началом, дерутся за эти земли, как псы за свежую кость, — конюх нахмурился, сморщив лоб. — Род леди Бланки в том числе.

— А король?

Сиего добродушно рассмеялся, но в его голос все равно прокралось снисхождение.

— Это у вас, в Вентонии, король заставляет дворян по струнке ходить и подкреплять любой чих бумажкой. Его Величество Фернандо на мелкую грызню не разменивается. Нет, порядок мог бы навести только граф Кортес. Но ему не до этого, — конюх досадливо махнул рукой.

— Я думала, это он должен нового виконта назначить.

— Так-то оно так. Но как его аквалка заболела, он только и делает, что лекарство ищет. Уже который год.

Марита покивала, показывая, что слушает. Про одаренных, способных вызвать дождь, вернуть воду в иссохшее русло реки или найти подземный источник говорили даже за пределами Урноса. Здесь же аквалы могли потягаться в важности с королем. Хотя Его Величество и свобод имел больше. Сиего тем временем продолжал причитать.

— Дело, конечно, важное, но я так скажу: под носом нашего графа чего только не творится. Разбойники свои поборы даже не скрывают, баронья лаются, поля сохнут. А он не замечает. Эх, Зилай, тяжелые времена пошли.

Марита задумчиво посмотрела себе под ноги, запоминая полученную информацию. Когда она поспешно покидала Вентонию, то села не первый попавшийся корабль и похоже угодила в то еще осиное гнездо. Но менять что-то было