Нежные узы - Бобби Смит

Меньше всего ей сейчас был нужен ребенок. Ответ был таким резким и отчужденным, что Клэй не сдержался. Руки его сжались в кулаки.

– Но почему нет? Я буду хорошо себя вести, мама, я обещаю... – искренне умолял он.

Он не хотел, чтобы их разлучили. Очень хотел остаться с ней. Сын не понимал, почему вдруг стал не нужен своей матери.

– Я сказала «нет», Клэй! И кончим на этом. Ты останешься здесь с отцом.

Она направилась прочь, расчетливо выкинув его из своей жизни, но сын вцепился ей в руку, не желая отпускать.

– Я чем-то разозлил тебя? Если так, прости меня, мама!..

Эвелина стряхнула его.

– Ради Бога, веди себя как мужчина! – Она зло выбранилась. – С отцом тебе будет хорошо.

– Но я хочу, чтобы и ты была здесь, – настаивал Клэй с детским упрямством.

– Не всегда, Клэй, – ответила мать холодным тоном, – мы получаем в жизни то, чего хотим.

– Но, мама... – пробормотал он и запнулся, увидев ее безразличие.

– Отец позаботится о тебе.

Не проронив больше ни слова, она направилась вверх по лестнице, оставив сына одного. Оглядываться она не стала. Жизнь в Уиндоуне, причинившая ей столько мучений, была теперь позади. Ее интересовало только будущее, а оно сулило счастье.

Бледный и потрясенный Филипп неподвижно стоял посреди кабинета, пытаясь справиться с пережитым потрясением. Весь его мир был разрушен в течение нескольких минут. Эвелина всегда была единственным смыслом его существования, а теперь...

Нуждаясь в восстановлении сил, он подошел к шкафчику с напитками, схватил бутылку виски и выпил прямо из бутылки. Жидкость обожгла его горло. Филипп с отчаянием подумал, как будет жить дальше. Жизнь для него больше не имела смысла. Он так задумался, что не услышал, как открылась дверь и вошел Клэй.

– Папа!..

Клэй... Голос сына, так близко прозвучавший за его спиной, потряс Филиппа до глубины души. Он отчаянно пытался взять себя в руки. Как же, Господи, рассказать ему, что произошло? Отставив бутылку в сторону, он помедлил, сделал глубокий вдох и наконец повернулся к сыну.

Клэй стоял в дверях. Выражение его лица было вопросительным и одновременно полным страха.

– Ты слышал?

– Да. – Клэй кивнул.

– Прости, сын.

Было еще больнее от осознания того, что Эвелина стала причиной печали сына.

– Но я не понимаю...

– Я тоже, – с трудом ответил отец. – Вероятно, твоя мать хочет немного отдохнуть от нас.

– Она собирается вернуться, да?

Надежда в голосе Клэя заставила Филиппа разозлиться. Сын отчаянно нуждался в заверениях, что все будет хорошо, но Филипп не знал, что ответить. Его раздирали любовь и ненависть к Эвелине. Он отчаянно желал ее и ненавидел одновременно. Ее жестокие слова, полные злобы, ее поведение наносили удар за ударом его любви. И вот это нежное чувство умерло. Его теперь переполняли ненависть и ярость.

И все же Филипп не мог причинить такую боль сыну. Невозможно было сказать Клэю, что его мать – аморальная сволочь, не любящая никого, кроме самой себя, и жаждущая только собственного удовольствия. Движимый отцовским желанием защитить сына от очередного удара, Филипп обнял Клэя за плечи.

– Поживем – увидим, сынок.

Вечером Клэй стоял, спрятавшись в тени крыльца. Он молча наблюдал, как мать села в карету и захлопнула за собой дверцу.

Хотелось подбежать к ней, заплакать и попросить остаться. Хотелось убедить ее в этом, но Клэй знал, что все бесполезно. Она уезжала. Когда карета двинулась вдоль длинной главной аллеи, унося ее из их жизни, Клэя обжигали слезы.

Он сглотнул, испытывая нехватку воздуха.

Мысли Клэя были в беспорядке. Он отчаянно пытался что-то понять. Снова и снова оживлял он в памяти разговор родителей, который случайно подслушал. Клэй надеялся найти зацепку, с помощью которой можно будет все изменить. Лицо его помрачнело, а серые глаза вдруг потемнели от обиды, когда он вспомнил ее слова. Мать назвала их дом лачугой. Она сказала отцу, что хочет быть богатой. Вот она зацепка – деньги! В голове у Клэя немного прояснилось. Деньги! Детская логика подсказывала: если мать ушла из-за того, что они не богаты, стоит заработать много денег, и она вернется.

Его захлестнула волна гордости и решительности. Он даже не стал смотреть вслед удалявшейся карете. Невольным движением взрослого человека Клэй расправил плечи, будто готовясь к битве. Он решил заработать много денег для того, чтобы мать вернулась домой. Не важно, чего это будет ему стоить. Он просто знал, что поступит таким образом. Как только они с отцом сделают Уиндоун лучшей плантацией на реке, его мать вернется. Это так просто!.. И все же, медленно направляясь к конюшне, чтобы проведать Ворона, он не мог понять, почему чувствует себя таким опустошенным и одиноким.

Новый Орлеан, 1848 год

Клэй закрепил поводья лошади у коновязи и помедлил мгновение. Он хотел взглянуть на просторный трехэтажный дом с балконами и широкими воздушными окнами. Все здесь свидетельствовало об элегантности, стильности и легких деньгах. Это был дом его матери.

Несколько лет назад, впервые увидев этот особняк, Клэй испытал застенчивость, но сейчас этого не было. Он знал, что с гордостью может смотреть в лицо матери как равный. Сегодня он пришел, чтобы объявить: их денежные дела с отцом изменились. Теперь они почти самые богатые из всех семейств, живущих на реке. Но самое главное, что он хотел сказать матери: она может вернуться домой.

Клэй гордился, что достиг той планки, которую установил себе так давно.

Они с отцом работали без устали и смогли превратить свою конюшню в лучшую конеферму скаковых лошадей в округе. Как он наивно думал, у матери больше не будет причины жить в другом месте.

Она хотела богатства? Оно у них теперь есть!

Клэй пытался убедить отца поехать с ним вместе. Он-то ожидал праздника, но Филипп не хотел даже разговаривать на эту тему. Не пытался он, однако, и отговорить сына от поездки. Поэтому Клэй не сомневался, что, если мать согласится вернуться в Уиндоун, тот будет счастлив. Клэй часто видел, как отец смотрит на портрет матери, и был уверен, что он все еще любит ее. Клэю казалось, что скоро его желание исполнится.

Когда Клэй поднимался по ступеням крыльца, настроение его колебалось. Он страстно желал увидеть мать и боялся этого. После того как они расстались, Клэй видел ее лишь несколько раз, но мнения о ней не изменил. Он все еще считал ее самой красивой, самой чудесной из всех женщин и был твердо уверен, что она будет довольна изменениями в Уиндоуне. Теперь они с отцом могли дать ей именно то, чего она хотела.

Остановившись перед входной дверью, он глубоко вдохнул и поборол юношеский пыл. Теперь он считал себя мужчиной. Как и отец, он знал, что мужчины не всегда выказывают свои чувства. Он постучал, готовый пережить радостное мгновение, которого ожидал годами.