Я промазал, опер - нет - Владимир Колычев

Я не охотник, и ружье с собой не брал. Но пистолет прихватил – и чтобы дома без присмотра не оставлять, и на всякий случай, который, увы, наступил.

Понятно, что убийца уже скрылся с места преступления. Но ведь я мог ошибаться, и тогда он, возможно, где-то рядом. К тому же пистолет в руке послужил мне громоотводом, в который ушел излишек злости. Оружие настраивает на агрессивный лад, но оно же и успокаивает, примерно так же, как и погоня.

С пистолетом в руке я осторожно подошел к машине, открыл дверь в надежде увидеть ключ в замке зажигания. Но его не было, поэтому мне пришлось вернуться к трупу мужчины. Я склонился над ним, аккуратно исследовал карманы куртки, нащупал и вынул ключ, вернулся к автомобилю.

Только взялся за дверную ручку, как откуда-то из прибрежных кущ вышла плотного сложения девушка лет двадцати. Быстрая, порывистая, энергичная, и охотничий дробовик в ее руках органично сочетался с сильными на вид руками.

Я мог бы подумать, что это убийца вернулся к месту преступления. Но ведь ясно же, что мужчина, женщина и ребенок были убиты не из охотничьего ружья. Во-первых, если бы стреляли жаканом, пулевые отверстия были бы крупней. А во-вторых, ружье стреляет громко, и я бы услышал грохот выстрела. А ведь я даже не догадывался, что происходило за холмом, хотя и находился в каких-то двух-трех километрах от него. Значит, преступник убивал бесшумно.

В отличие от меня девушка и не думала анализировать обстановку. Она заметила и трупы, и пистолет у меня в руке; этого ей вполне хватило, чтобы спустить на меня собак.

– Стой, сволочь! – вскидывая ружье, истошно крикнула она.

Я мог бы остановиьтся, но девушка все равно бы выстрелила. Судя по искаженному злостью лицу, она не контролировала себя. Я ее понимал, но в угоду ее чувствам умирать не собирался. В ответ стрелять – тем более. Водительская дверца открыта, ключ в руке...

Я запрыгнул в машину, но голову поднимать не стал. И правильно сделал. Под грохот выстрела в боковое стекло угодил плотный картечный сгусток, прошел надо мной и выбил окно с другой стороны. Ни одна дробина не задела меня, только квадратики разбитого стекла осыпали с головы до ног.

Второй выстрел оказался менее метким, чем первый. Картечь визгливо скребнула по крыше машины и разлетелась в никуда. К этому времени я уже завел мотор и глубже забрался в салон «Опеля. Не поднимая головы, изловчился выжать сцепление и включить первую скорость.

Очередной выстрел отправил картечь вслед отъезжающему автомобилю, пронес ее вдоль салона, правее от центра, продырявил подголовник пассажирского кресла. Мне везло, и машина стремительно удалялась от места преступления, пока не затерялась в гуще темнохвойного леса.

Я удрал от девушки, оставив после себя дурную славу. Ведь теперь она будет думать, что это я убил ее близких родственников. Ведь погибшие мужчина и женщина могли быть ее родителями, а девочка – ее сестрой. Если так, то как же она сейчас жалеет о том, что не смогла остановить меня метким выстрелом.

Разумеется, после всего случившегося девушка вызовет милицию, затем даст описание моей внешности, возможно, ей хватит информации, чтобы составить мой фоторобот. Она видела пистолет у меня в руке, и одно это намертво впечатает меня в графу «подозреваемые». Если, конечно, я не смогу оправдаться.

«Опель» с ревом несся по разбитой лесной однопутке, которая к тому же не успела просохнуть после последнего дождя. Сплошная глина – где-то темно-коричневая, где-то рыжая с краснотой, а местами почти белая. Я как мог внимательно всматривался в дорогу, стараясь не уничтожить свежий след колес, которые оставил уезжающий преступник. А еще этот след помог мне выбрать правильный путь, когда я оказался на развилке двух дорог.

Я шел на большой риск, покидая место происшествия. Но мне нужно было во что бы то ни стало догнать убийцу бедной девочки и ее родителей. На карту поставлена не только моя репутация, но и свобода, поэтому я вынужден был гнать коней. На одном из поворотов меня занесло, и я едва не врезался в придорожную сосну, раскинувшую свои колючие лапы так, будто она собиралась принять меня в свои объятия. Как будто сам леший сидел на ней, притягивая к себе. Но бог миловал, и я благополучно выровнял курс.

За одной развилкой последовала вторая, а третья едва не поставила меня в тупик: на ней заканчивался сухой участок дороги, поэтому следы преследуемой машины просматривались едва-едва. Мне пришлось останавливаться, выходить из автомобиля и внимательно изучать следы, выискивая из них наиболее свежий, со знакомым уже стреловидным узором протектора.

Я ехал по лесу в надежде, что вот-вот нагоню так нужное мне авто. Но вдруг дорога закончилась, деревья стремительно расступились, и я оказался на хорошо укатанном гравийном проселке, который вынес меня к шумному шоссе. Я до боли напрягал глаза, пытаясь обнаружить след уехавшей машины, и, как мне показалось, нашел его – знакомый узор смутно тянулся по гравийке, выходил к центру перекрестка, но терялся, не доходя до шоссе. Но замечателен был сам факт, что преступник выезжал на центр второстепенной дороги. Значит, он повернул налево, в сторону города.

Впрочем, я мог ошибаться, взяв не тот след. Ну а если я угадал направление погони, что с того? Я не знал марки автомобиля, на котором ушел убийца, мог только предполагать, что это был внедорожник иностранного производства. А может, и отечественного. А возможно, вездеходом здесь и не пахло. Бывают же широкие шины на обычных машинах с низким клиренсом...

Мне бы повернуть назад, вернуться на место преступления, объясниться с девушкой, подождать оперативно-следственную группу. Но упрямство – отличительная черта моего характера, сколько раз оно заставляло меня балансировать на тонкой грани между жизнью и смертью. И сейчас оно вело меня в неизвестность, которая могла закончиться опасным тупиком. И преступника упущу, и шанс оправдаться тоже...

Я мчался по шоссе на скорости сто километров в час и не жалел о том, что не в состоянии выжать из старого двигателя больший показатель. Потому что не знал, куда и зачем еду. С тем же успехом я мог сейчас гнаться за мифической птицей счастья, чтобы схватить ее за хвост.

Но хвостом мне махнул гаишник, выскочивший вдруг из-за вереницы прижавшихся к обочине автомобилей. Верней, махнул мне жезлом, призывая остановиться. Радар в его левой руке осчастливил меня мыслью о нарушении скоростного режима. Но мне грозила большая неприятность, потому что я не имел документов на машину. Впрочем, служебное удостоверение при мне, а уголовный розыск у гаишников пока что еще в почете: может, и пронесет.

Я сбавил скорость, примерился к свободному пространству между тремя остановленными машинами и гаишной «десяткой», собираясь его занять. Но мысль о том, какой богатый урожай соберут инспектора, оборвалась, когда я всерьез обратил внимание на стоящую позади машину. Это был изрядно подержанный «Форд Мэверик». Он тронулся с места в тот момент, когда я поставил рычаг переключения скоростей в нейтральное положение. Внедорожник проезжал мимо меня, и я не мог не заметить белую с желтизной глину на его колесах. Именно в такой цвет был окрашен небольшой участок лесной дороги, по которой я гнался за преступником.