Утраченный символ - Дэн Браун

В колледже с громким названием Академия Филипс-ЭксетерРоберту приходилось шесть дней в неделю носить галстук. Несмотря наромантические представления директора о том, что современный галстук происходитот римского шелкового платка, которым ораторы согревали голосовые связки,Лэнгдон знал: английское слово «cravat», галстук, произошло от «Croat», хорват.Свирепые хорватские наемники, прежде чем ринуться в бой, всегда повязывали нашею платок. Ну а в наши дни этот элемент военного обмундирования носятконторские воители — в надежде запугать врага в ежедневных офисных битвах.

— Спасибо за совет, — усмехнувшись, ответилЛэнгдон. — В следующий раз буду иметь в виду.

На его счастье, впереди показался элегантный«линкольн-таункар», из которого вышел представительный мужчина в темномкостюме.

— Мистер Лэнгдон? Меня зовут Чарльз, я из компании«Белтуэй лимузин». — Он услужливо открыл дверь. — Добрый вечер, сэр.Добро пожаловать в Вашингтон.

Лэнгдон оставил Пэм чаевые за радушный прием и сел вшикарный салон «линкольна». Водитель показал ему регулятор температуры, воду икорзинку со свежайшими булочками. Несколько секунд спустя машина выехала стерритории аэропорта по частной трассе. «Так вот как живет другая половина!»

Гоня машину по Виндсок-драйв, водитель заглянул в путевойлист и сделал короткий звонок.

— «Белтуэй лимузин», — деловым тоном сказал он втрубку. — Меня просили позвонить, когда я заберу клиента. — Онпомолчал. — Да, сэр. Ваш гость, мистер Лэнгдон, прибыл, и к семи вечера ядоставлю его в Капитолий. Рад помочь, сэр.

Лэнгдон улыбнулся.

«Все-то у него предусмотрено».

Питер Соломон легко и непринужденно распоряжался немалойвластью, не забывая, однако, ни мельчайшей детали.

«Впрочем, несколько миллиардов долларов на счете делу немешают».

Лэнгдон откинулся на спинку роскошного кожаного сиденья изакрыл глаза. Шум аэропорта постепенно стихал — через полчаса они уже подъедутк Капитолию, а пока хорошо бы собраться с мыслями. События разворачивались такстремительно, что Лэнгдон только сейчас осознал, какой необыкновенный вечер егождет.

«Прибыл под покровом тайны», — весело подумал он.

В десяти милях от Капитолия между тем старательно готовилиськ приезду Роберта Лэнгдона.

Человек, называвший себя Малахом, прижал кончик иглы кобритой голове: острие пронзило плоть, и он с наслаждением вздохнул. Тихоегудение машинки манило и завораживало… как и укусы иглы, проникавшей глубокопод кожу и оставлявшей там краску.

«Я — шедевр».

Татуировки никогда не делались ради красоты. Их накалывали,чтобы измениться: нательные рубцы нубийских жрецов за два тысячелетия до нашейэры, татуировки служителей культа Кибелы в Древнем Риме, современные маори и ихшрамы «моко»… Испокон веков люди татуировали тело, словно принося его в жертвус целью выдержать испытание болью и преобразиться.

Вопреки грозным предписаниям Книги Левит (19:28), запрещавшимнаносить на тело отметины, татуировки стали обычным делом для миллионовсовременных людей — от модничающих подростков до отпетых наркодилеров ипровинциальных домохозяек.

Это стало способом заявить миру о своем могуществе: «Явластен над своей плотью». Упоительное чувство власти, возникающее прифизическом перевоплощении, подтолкнуло миллионы людей к тому, чтобы различнымиспособами изменять внешний вид: пластической хирургии, пирсингу, бодибилдингу,стероидам… даже булимии и смене пола.

«Человеческий дух жаждет власти над материальной оболочкой».

Раздался бой напольных часов, и Малах поднял глаза. Половинаседьмого. Отложив инструменты, он завернулся в шелковое кимоно и вышел вкоридор. Воздух шикарного особняка был напоен резким ароматом красок и дымавосковых свечей, которыми Малах стерилизовал иглы. Рослый молодой человекпрошел по коридору мимо бесценного итальянского антиквариата: гравюры Пиранези,стула Савонаролы, серебряной лампы Бугарини.

По дороге он бросил взгляд сквозь большое, во всю стену,окно и полюбовался классическим видом: сияющий купол Капитолия светился мрачнойсилой на фоне темного зимнего неба.

«Оно сокрыто где-то там», — подумал Малах.

Об этом знало всего несколько человек. Еще меньше людейимели представление о грандиозной силе, которой обладало сокровище, и о том,как хитроумно его спрятали. По сей день это оставалось величайшей тайнойстраны. Те немногие, кто знал истину, утаивали ее под покровом символов, легенди аллегорий.

«Теперь они открыли мне двери», — подумал Малах.

Три недели назад, пройдя таинственный ритуал, на которомприсутствовали влиятельнейшие лица Америки, он был посвящен в тридцать третьюстепень — высшую степень самого древнего братства на планете. Несмотря на новыйградус, братья ничего не открыли Малаху. И не откроют, он это понимал. Так небывает. Малах мог ждать сколь угодно долго, но все равно не заслужить ихполного доверия.

К счастью, в доверии братьев он больше не нуждался.

«Посвящение уже сыграло свою роль».

В радостном предвкушении грядущих событий Малах зашагал вспальню. Из установленных по всему дому динамиков звучала редкая запись:«Вечный свет» из «Реквиема» Верди в исполнении кастрата — напоминание о прошлойжизни. Малах включил громоподобный «Судный день» и под грохот литавр ипараллельных квинт легко взлетел по мраморной лестнице; полы кимоно развевалисьза его спиной.

Желудок недовольно заурчал. Вот уже два дня Малах постился ипил одну воду — готовил свое тело согласно древним обычаям.

«К рассвету я утолю голод, — напомнил он себе. — Ижажду мести тоже».

Малах почтительно вошел в спальное святилище и притворил засобой дверь. Подойдя к гардеробной, он остановился перед огромным зеркалом взолоченой раме. Не в силах противиться соблазну, Малах посмотрел на своеотражение и медленно, словно разворачивая бесценный дар, развел в стороны полыкимоно. От увиденного перехватило дыхание.

«Я — шедевр».

Крупное тело было гладко выбрито. Сперва Малах посмотрел насвои ступни, татуированные чешуей и когтями ястреба, затем перевел взгляд намускулистые ноги, расписанные в виде резных колонн — левая со спиральнымибороздами, правая с вертикальными.

«Боаз и Яхин».

Пах и живот образовывали резную арку, а на мощной грудирасправил крылья двуглавый феникс… глаза птицы приходились точно на соски.Плечи, шею, лицо и бритую голову Малаха покрывало затейливое кружево символов иоккультных знаков.