Бенефис - Бернард Маламуд

Катя в потоке машин, он вспоминал, как мальчик плакал, а отец обнимал его. У этих евреев всегда одно и то же. Льют слезы и обнимаются. Чего их жалеть?

Гас приосанился, насупил брови. Вспомнил про перемирие и представил, что он в Париже. И ведет не грузовик, а танк, его мощный танк, один из многих танков, грохочет по широким бульварам. А на тротуарах перепуганные насмерть французы жмутся друг к другу.

Он вел машину собранно, глаза его не улыбались. Знал: если расслабиться, картина исчезнет.

1940

Джордж Фишер лежал без сна и думал про несчастье, которое случилось при нем сегодня на Двенадцатой улице. Молодого человека сбила машина, и его отнесли на Бродвей, в аптеку. Аптекарь ничем не мог ему помочь, ждали «скорой». Молодой человек лежал на столе в помещении за аптекой и смотрел в потолок. Он знал, что умирает.

Джордж безумно жалел этого человека, на вид ему не было и тридцати. Стойкость, с какой тот принял несчастье, говорила Джорджу о благородстве его натуры. Он понял, что человек этот не боится смерти, и хотел сказать ему, что тоже не боится умирать; но слова никак не складывались у него на губах. Джордж шел домой, и эти невысказанные слова душили его.

Лежа в постели у себя в темной спальне, Джордж слышал, как дочь его Флоренс хрустнула ключом в замке. Слышал, как она шепнула Полу:

— Не зайдешь на минутку?

— Нет, — чуть погодя сказал Пол. — У меня завтра лекция с девяти.

— Ну тогда спокойной ночи, — сказала Флоренс и стукнула дверью.

Джордж думал: в первый раз ей попался приличный молодой человек, только ничего у нее с ним не выйдет. Вылитая мать. Как обращаться с приличным человеком — этого они не знают. Он приподнялся на подушке и глянул на Бити, чуть ли не опасаясь, что ее разбудил, так громко отдавались в нем его мысли, но она не шелохнулась.

Опять у Джорджа была эта его бессонница. Так бывало, когда он прочтет интересный роман, лежит и воображает, что все эти дела произошли с ним самим. В бессонные ночи Джордж вспоминал, что было с ним днем, и говорил те слова, которые люди видели у него на губах, но слышать — не слышали. Он говорил умирающему в аптеке: «Я тоже не боюсь умирать». Он говорил героине романа: «Вы поймете мое одиночество. Вам я могу такое сказать». Он говорил жене и дочери все, что он о них думает.

— Бити, — он говорил, — когда-то ты заставила меня высказаться, только разве это ты была? Это море, и темнота, и волны, громко колотящие в дамбу. Всю эту поэзию насчет того, как человек одинок, я нес, потому что ты была хорошенькая — ах, твои темно-рыжие волосы, — а я маленький, и у меня тонкие губы, и я боялся, что ты не пойдешь за меня. Никогда ты меня не любила, но ты согласилась, ради Риверсайд-Драйв согласилась, и своей квартиры, и двух манто, и тех, кто приходит сюда играть в бридж и маджонг.

Флоренс он говорил:

— Одна досада мне от тебя. Я любил тебя, когда ты была маленькая, а теперь ты мелкая эгоистка. Последние крохи чувства к тебе я утратил, когда ты не захотела поступать в колледж. Лучшее, что ты сделала в жизни, — ты привела в дом образованного человека, такого, как Пол, но разве тебе его удержать?

Все это Джордж говорил сам с собой, пока первый апрельский брезг не вошел в спальню, высветив силуэт Бити на постели рядом. И тогда Джордж повернулся на другой бок и немного вздремнул.

Утром за завтраком он спросил у Флоренс:

— Ну как, хорошо провела вечер?

— Ах, оставь меня в покое, — ответила Флоренс.

— Оставь ее в покое, — сказала Бити. — Ты же знаешь — она всегда утром не в настроении.

— При чем тут не в настроении, — чуть не плача сказала Флоренс. — Это все из-за Пола. В жизни никуда меня не сводит.

— А вчера что вы делали? — спросила Бити.

— Да что всегда, — ответила Флоренс. — Пошли погулять. Даже в кино его не затащишь.

— А деньги у него есть? — спросила Бити. — Может, он учится в этом колледже, чтобы в жизни пробиться?

— Нет, — сказала Флоренс. — Есть у него деньги. У него отец богатый. Ах, что толку! Не могу добиться, чтоб сводил куда-нибудь.

— Имей терпенье, — сказала Бити. — В следующий раз либо я, либо отец как-нибудь ему намекнем

— Я не буду намекать, — сказал Джордж.

— Нет, он не будет, — сказала Бити. — Ну так я намекну.

Джордж выпил свой кофе и отбыл.

Когда он пришел домой к ужину, Джорджа ждала записка, что Бити и Флоренс поели пораньше и Бити пошла играть в бридж на Форест-Хиллз, а Флоренс договорилась сходить в кино с подругой. Ужин ему подавала служанка, а потом он пошел в гостиную почитать газеты, послушать военные новости.

В дверь позвонили. Джордж встал и крикнул служанке, которая уже выходила из своей комнаты, что он сам откроет. Это оказался Пол, в старой шляпе и мокром на плечах плаще.

Джордж был рад, что Бити и Флоренс нет дома.

— Заходите, Пол. Что там — дождь?

— Накрапывает.

Пол вошел, не снимая плаща.

— А где Флоренс? — спросил он.

— Пошла в кино с какой-то подругой. Ее мать играет где-то в бридж, не то в маджонг. А Флоренс знала, что вы зайдете?

— Нет, она не знала.

Пол, кажется, расстроился. Он пошел к двери.

— М-м, мне очень жаль, — сказал Джордж, надеясь задержать Пола.

Пол повернулся в дверях:

— Мистер Фишер.

— Да? — сказал Джордж.

— Вы сейчас очень заняты?

— Нет, я свободен.

— Как вы насчет того, чтобы немного пройтись?

— Вы же говорите — дождь?

— Просто весенний дождик, — сказал Пол. — Вы плащ наденьте и старую шляпу.

— Да-да, — сказал Джордж, — мне полезно пройтись.

Он пошел к себе в комнату за галошами. Надевая их, он чувствовал радостное возбуждение, но не отдавал себе в этом отчета. Надел старый дождевик, прошлогоднюю шляпу.

Они вышли на улицу, холодный туман упал на его лицо, и по всему телу у Джорджа разлилась радость. Перешли улицу, прошли мимо могилы Гранта и побрели к мосту Джорджа Вашингтона.

В небе плавал белый туман, зацеплялся за фонари. Сырой ветер дул через темный Гудзон от Нью-Джерси и нес с собою весенний дух. Иногда он швырял холодным туманом Джорджу в глаза, ударяя, как электричеством. Джордж с трудом поспевал за размашистым шагом Пола и тайком наслаждался. Ему даже немножко хотелось плакать, но он старался, чтобы Пол ничего не заметил.

Говорил Пол. Рассказывал истории про профессоров в своем Колумбийском университете, и Джордж смеялся. Потом Пол сообщил, что изучает архитектуру, а Джордж и не знал. Пол показывал разные детали домов, мимо которых они проходили, объяснял, что откуда взялось. Джорджу было интересно. Он всегда хотел знать, что откуда взялось.