Место для нас - Фатима Фархин Мирза

Отец был вне себя, когда увидел, что жалюзи сброшены на подъездную дорожку, а одна из них сильно погнута. С виноватым видом дети выстроились перед ним: старшая Хадия, средняя Худа и младший, пытавшийся укрыться за их спинами, – Амар. «Твоя идея?» – спросил отец, глядя только на него. И был прав. Действительно, именно он придумал вытолкнуть жалюзи на дорогу. Хадия молча уставилась в пол. Худа кивнула. Хадия посмотрела на сестру, но ничего не сказала. «А вы две? – обратился к ним отец. – От вас я такого не ждал».

Амар дулся в своей комнате. Он закрыл окно и рухнул поверх прохладной простыни. От них ничего другого и не ждали. И хотя Хадия с того дня никогда больше не позволяла себе трогать жалюзи, Амар повторял этот номер каждые несколько лет, пока отец не махнул на него рукой и не отказался от ремонта вовсе.

– Не надумал выпить? – спросил его бармен.

Амар поднял глаза и покачал головой. Было бы лучше для всех, скажи он «да». Выпивка угомонила бы его, и, быть может, он сумел бы насладиться яркими красками, вкусной едой и щемящим звуком шенаи. Но он не станет пить. Он вернется домой ради матери и сестры, потому что обещал им.

На телефон пришло сообщение от Худы: «Хадия просит тебя прийти. Номер 310». Весь день он боялся, что сестра вызовет его на разговор только потому, что считает себя обязанной сделать это. Сам же он смутно догадывался, что чувство того же порядка привело его обратно в родительский дом, а вовсе не любовь. Но теперь в нем зародилось нечто новое – не то чтобы волнение или счастье, но что‐то напоминающее надежду. Он поднялся на ноги и шагнул туда, куда звал его шенаи, – к своей семье.

* * *

Амар может прийти с минуты на минуту. Самое главное теперь – не вести себя так, как накануне, когда она была настолько шокирована его приездом, что не смогла выдавить из себя ни единого слова. Она просто обязана быть к нему добрее.

Прошедшие три года сообщили лицу Амара какую‐то новую серьезность: под глазами залегли тени, на подбородке появился свежий шрам, помимо уже бывших – возле губ и бровей. Он, казалось, ссутулился, и Хадия почувствовала, что былая уверенность покинула брата, словно уверенность была такой же частью физиологии, как его особенная полуулыбка. Больше прочего ее мучило то, каким маленьким вдруг стало его лицо, какими острыми были плечи и ключицы, выпиравшие из‐под футболки, и с каким страхом он смотрел на нее, будто бы желая исчезнуть. Но сегодня она постарается держать свои наблюдения при себе и встретит его улыбкой.

В ожидании брата Хадия сохраняла полную неподвижность, она не хотела измять одежду, которая шумно расходилась складками при малейшем движении. Палантин, задрапированный вокруг головы, был очень тяжелым, тугое колье сжимало шею, а подвеска на лбу сползала, стоило только повернуть голову. Хадия мельком взглянула на свое отражение и едва узнала в нем себя.

В дверь постучали. Не жди она Амара, она все равно узнала бы его фирменный стук – несмелый, короткая пауза и еще два удара, но уже погромче. Худа открыла дверь, и Хадия услышала, как она разговаривает с Амаром с той сухостью, которую обычно использует в беседах с малознакомыми людьми.

Брат вошел в комнату. Хадия сразу заметила, что он постарался хорошо выглядеть на ее свадьбе: принял душ, причесался, надел черный костюм и подходящий к нему галстук. Она указала на место рядом с собой, приглашая его сесть, но он остался стоять.

– Как там дела внизу? – спросила она.

– По-моему, я сказал дяде Самиру, что пытаюсь стать профессиональным художником.

Амар скривил рот и уперся языком в щеку, как часто делал, когда волновался или хотел кого‐то обмануть. Он совершенно не осознавал этой своей манеры, но Хадия знала ее наизусть. Это он, ее брат. Выражение его лица немного поменялось – челюсть очерчена резче, а щеки впали, но взгляд остался таким, каким она его помнила.

Она хотела было пожурить Амара, но рассмеялась при мысли о дяде Самире, доверчивее которого не было никого на свете. Прежняя Хадия велела бы брату проявить благоразумие, ведь рано или поздно его ложь откроется, но теперь она не знала, может ли сделать ему замечание так, чтобы он не почувствовал обиды.

Она снова пригласила его сесть рядом.

– Ты такая красивая, – заметил он.

– Разве это не перебор? – Хадия приподняла отягощенные браслетами руки, которые, казалось, принадлежали кому‐то другому.

Амар помотал головой:

– Мама, наверное, так счастлива. Наконец‐то ты согласилась выйти замуж.

– Это не договорной брак, – пояснила она.

Мгновение он казался удивленным, но тут же улыбнулся:

– Значит, не я один их разочаровал.

– Нет. Но именно ты проложил мне дорожку.

Было неясно, происходила ли их шутливая беседа от той непринужденности, что свойственна родственникам, или все же от некоторой неловкости?

Амар сел рядом с сестрой. Мальчишеские повадки по‐прежнему угадывались в каждом его движении. «Ты ведь не сдашь меня папе?» – спрашивал он всякий раз, когда Хадия замечала его с сигаретой или когда он просил оставить окно открытым, чтобы вернуться под утро незамеченным. Всегда одно и то же выражение лица, одни и те же большие карие глаза. Все те ночи, проведенные в ожидании его, когда она механически водила пальцем по крошечному узору, вырезанному на подоконнике, и вздрагивала всякий раз, когда где‐то в доме скрипела рассохшаяся половица. Годы спустя он уже не спрашивал Хадию, не выдаст ли она его. Он знал, всегда знал, что она никогда не предаст его доверия.

И вот теперь настал ее черед.

– Я хочу кое о чем тебя попросить, – сказала Хадия.

– Все что угодно!

Амар ответил так поспешно и так искренне, что она убедилась, как была права, решившись пригласить его на свадьбу. Хадия объяснила ему, что через несколько минут Худа покроет ее свадебным покрывалом и под руку поведет сквозь ряды гостей к тому помосту, где отец навсегда передаст ее Тарику.

– Ты поддержишь меня с другой стороны? – спросила она. Амар кивнул.

– Ты не обязан, если не хочешь.

– Знаю. Но я хочу.

Она укрыла его ладонь своей. Не важно, что прежнее между ними отжило, а новое только предстоит найти. Одно то, что они просто могли посидеть рядом, уже было огромным утешением для обоих – утешением такого рода, которое возможно только между людьми, знающими друг друга с детства.

– У меня кое‐что есть для тебя, – сказал Амар, вынимая из кармана пиджака маленький, неряшливо запечатанный пакетик. – Только не открывай прямо сейчас, ладно?

Он сунул пакетик ей в руку. Хадия осторожно встряхнула его, пытаясь угадать, что внутри, после убрала в сумку и пообещала, что это будет первый свадебный подарок, который она откроет.

Раздался стук в дверь, и Амар помог Хадие встать. Это была Лейла. Ее глаза наполнились слезами при виде дочери. Даже Худа незаметно утерла глаза костяшками пальцев, что очень удивило Хадию, ведь сестра среди них была, пожалуй, наименее подвержена эмоциям. Хадия несильно ткнула ее локтем, как будто бы говоря: ну вот, только не ты.