Психология эффективного менеджера. Гибкость. Эффективное управление. Психология менеджера. Книга 1. Ситуация управления - Леонард Завалкевич

Книга посвящена управлению как основной универсальной функции систем и в первую очередь человека. В работе раскрываются основные подходы к решению задачи повышения эффективности управления и категории, имеющие самое глобально непосредственное отношение к этому вопросу. Одному из основных понятий гибкости, как основе самоуправления, саморазвития и самосовершенствования посвящён специально второй раздел. Оригинальным подходам к пониманию и овладению основными методами управления посвящён третий раздел. В книге, предлагая вашему вниманию, надеюсь, оригинальную теоретическую концепцию (а далеко не простую компиляцию), на принципах конструктивности концентрируем квинтэссенцию самых различных научных теорий управления, практического опыта и духовных учений всех народов и времён, вплоть до самых современных и малоизвестных. Однако, которые мы не кладём в основу, но привлекаем в качестве доказательств своей авторской позиции, на наш взгляд (естественно) возможно более универсальной и объективной.

Я думаю, дорогой читатель, ты согласишься со мной, что приятнее отдать последнее другу, чем выпрашивать всё равно что для себя у кого бы то ни было, поэтому и буду впредь обращаться к тебе как к другу на ТЫ (предлагаю перейти на ты). Но не просто на ты, а на ТЫ с большой буквы. Потому что ТЫ личность, ТЫ уникален, неповторим. ТЫ режиссер и герой фильма о своей жизни. ТЫ ценен, ТЫ значим. В обращении «Вы» даже с большой буквы есть уважение или восхищение, может быть даже преданность и только. В обращении на ТЫ есть еще и открытость, откровенность, готовность не только принять, но и дать. В обращении ТЫ нет лицемерия, в обращении на ТЫ у тебя нет возможности спрятаться за МЫ. Помнишь, как у Пушкина:

Мы не боремся за твою дружбу, но сами себя не считаем твоими врагами, а ты уже, прочитав эту книгу, поступай, как решишь, и мы уверены, что ты оценишь нас по достоинству. Как сказал бы великий Гиппократ: «Нас трое – ты, я и твоя проблема. На чью сторону ты станешь, тот и победит». Мы же утверждаем: «В этом смысле у тебя проблем нет, и когда ты это поймешь, тебе не нужно будет становиться на чью-либо сторону, ты на стороне всех». Ну а теперь отправимся в путь, и пусть каждый из нас найдет то, чего хочет или то, чего заслуживает.

«Тайная» доктрина магии сознания, то, что интересно продвинутому лоху, и полезно претенциозному гению от науки.

На самом деле, любая наука призвана ответить на вопрос как достичь цели. И естественно на первом этапе хорошо бы определить эти цели, реально, точно и стратегически. Посему, зачастую, особенно в гуманитарных науках исследовательским аппаратом «что есть что» подменяют задачу «как сделать». А если предлагают выход, то большей частью реагируя на заявленную, субъективно сформулированную цель, но не объективно определённую и соответствующую реальным потребностям и условиям. В итоге ни сила, ни расчёт не могут уберечь от краха империи, капиталы, социальные программы и т. п. Вместе с тем многое из этого развивается и процветает. В чём же особенность этого?

Каждый человек на любом этапе своей жизни стремится достичь какой-нибудь своей цели, поразить свою мишень. И наука как бы призвана помочь ему в этом. Одни теории учат, что для того, чтобы попасть в цель, нужно стрелять метко и четко и это доказывают. Другие говорят – чтобы стрелять метко, надо уметь целиться, и тоже правы. Третьи спорят, мол, главное твердость в руке и зоркость в глазу. Четвертые – чтобы твердость в руке была, надо уметь ее твердеть. В итоге куча спецов, разбирающихся одни в прицеливании, другие в тренировке твердости, третьи в обострении зрения, а умеющих эффективно поражать цели – единицы.

Сейчас мы опишем те вещи, которые объясняют мистичность и закономерность всего того, что происходит в твоей жизни, а также определяют магию преобразования, которой ты сможешь овладеть вполне осознанно. Это те вещи, о которых в жалком приближении к истине говорят в различных секретных, тайных доктринах, учениях, пряча от большинства в опасении, что этим воспользуются во зло. Но страх поскользнуться сковывает мышцы и заставляет упасть.

Однако мы не забываем, с другой стороны, и о том, что благими намерениями дорога в ад выстлана.

Итак, во-первых. В основе наших взглядов лежат научные и эзотерические принципы и законы. И именно в том виде, в котором они встречаются на своем историческом пути развития от гармонии тождественности, через войну противоречий к дружбе, где они вновь становятся единым целым, согласуются между собой, взаимораскрывают и взаимодополняют друг друга. Как отмечал Вернадский, основа новой науки, «отдельные попытки и довольно удачные её построения уходят в глубь веков… современный научный аппарат почти целиком создан в последние три столетия, но в него попали обрывки из научных аппаратов прошлого».[1] И эзотерика и наука говорят об одних и тех же вещах, выделяют одни и те же компоненты человеческого, описывают одни и те же причины возникновения, факторы и тенденции развития. Но материализм не желает признавать наличие устремленности в каждом явлении, а идеалисты равноправие объективных факторов в духовных явлениях. Это спор между садовником и писателем, где садовник утверждает, что стол – это изуродованный кусок дерева, а писатель, что это приспособление для работы; спор между сытым и голодным, а точнее между жаждущим и утоленным о том, что стакан наполовину пуст или на половину полный. Мы же рассматриваем любой спор, как напрасную, неэффективную трату сил и средств, за исключением случаев, когда спор используют ради самого спора как, упражнение. В споре слишком легко цель достижения истины подменяется целью установления превосходства, победы.

Современная наука, к счастью, нашла в себе мужество повернуться лицом к мифологическому и философско-религиозному познанию. Местами откровенно признавая, что достижения мифа несравненно более значительны, чем научные и положили начало науке, в то время как рационалисты в основном изменяли её, причём не всегда в лучшую сторону.[2] Познание как целостный феномен нельзя сводить к какой-либо одной форме, хотя бы и такой важной как научное, которое не «покрывает» собой познание как таковое. Поэтому гносеология не может строить свои выводы, черпая материал для обобщения из одной только так называемой научной сферы и даже только из «высокоразвитого естествознания».[3] А Ф. Бекон на заре становления науки как целостного социокультурного феномена даже разделял науки на три вида: