Равноденствие - Даха Тараторина

Вирке подчёркнуто неспешно вылезла из воды и прошла мимо меня за халатиком. Халатик, разумеется, мало что скрывал. И она это прекрасно знала.

– Вирке, будь, пожалуйста, серьёзнее.

– Я сама серьёзность, – сестра присела на край кровати и закинула ногу на ногу. Халатик распахнулся сильнее. Я в ужасе отвернулся, стараясь не думать, что сделал это медленнее, чем следовало.

– Я хотел обсудить с тобой…

– Да-да?

– Твоё неподобающее поведение!

– Не подобающее чему?

– Не подобающее знатной молодой женщине! Вирке, веди себя прилично!

Сестра развела руками, как можно сильнее при этом оголяя грудь:

– А что же такого неприличного я себе позволяю?

О-о-о! Этот список у меня давно готов:

– Для начала, уходишь, когда тебе вздумается, никого не предупредив и не сказав, куда.

– Именно так я и делаю, – серьёзно подтвердила она.

– Разгуливаешь по замку голышом, смущая слуг и провоцируя дурацкие сплетни.

– По-моему, слуги вполне довольны и ничуть не смущены, но да, так я делаю тоже.

– Ни во что не ставишь собственного брата, на минуточку, хозяина дома и прилегающих территорий.

– С тем, что ни во что не ставлю, пожалуй, соглашусь. А вот про хозяина – вопрос спорный.

– Я старший. Меня объявили наследником.

– Милый мой, мы близнецы. А тот факт, что ты пролез между мамкиных ног на пару минут4 раньше меня, не делает тебя лучше. Во всяком случае, сильнее точно не делает.

Вирке, рисуясь, шепнула заклинание, воспламенила ладонь и запустила в меня парой огненных шариков. Я схлопнул их, зашипев от боли – горячие, поганцы.

– Вместо магии мне досталось множество других талантов.

– Например, трахать служанок? Это у тебя от папочки.

Я возмущённо развернулся и тут же снова уставился в стену: Вирке бесстыже разлеглась на кровати, всячески демонстрируя пренебрежение к моему присутствию.

– Я бы сказал, производить на окружающих хорошее впечатление. И не вызывать у людей желание провалиться сквозь землю, когда вхожу в комнату. И ещё неплохо могу отстегать плетью, если кто-то ведёт себя, как маленькая поганка!

– Это тебе Эделина сказала?

– Заткнись, Вирке.

– И не подумаю, Белен.

– Если продолжишь вести себя, как базарная баба, при дворе тебе точно места не найдётся, – я притворно жалостливо вздохнул, – а я только получил приглашение от короля на приём…

Вирке вскочила с кровати, захлопала в ладоши:

– Божечки! Приём! У самого Вальдинга! Какое счастье! Какая честь! – замерла и посмотрела на меня, как на полного идиота. – Это вот так мне полагалось скакать от восторга, потому что наш старичок соизволил устроить очередной кастинг фавориток?

Я глубоко вздохнул, напоминая себе, что очень люблю сестру, что у неё тяжёлый период и что спрятать труп всё равно некуда. Как можно спокойнее выдохнул.

– Ты можешь называть его как угодно. Но мне нужен повод попасть во дворец и поговорить с адекватными людьми на важные темы. А ты – мой неадекватный повод это сделать. Так что, ты идёшь. Это не обсуждается.

– Или ты запрёшь меня в комнате и лишишь сладкого?

– Или я буду сопровождать тебя постоянно, всеми силами нервировать и не давать колдовать.

Я вышел, изо всех сил постаравшись не хлопнуть дверью. Не уверен, что получилось. Отряхнул камзол от остатков раздавленного яблока.

Гоблиновы бабы!

***

Гоблиновы мужики!

Самовлюблённый…

Я скинула с прикроватного столика вазу.

Наглый…

Бокал с прохладным белым вином, принесённый смекалистой Эделиной, последовал за ней.

Эгоистичный…

Я повертела в руках переливающуюся благородным светом скляночку с мазью, делающей кожу рук мягкой, как лепесток розы. Стоила она немалых денег и досталась по не слишком приятной дружбе с крайне общительной особой. И оказалась действительно хороша.

Осторожно поставила крем на место и запустила вместо него в стену вытянутый бутылёк с ароматной водой. Тот, печально звякнув, рассыпался блестящей россыпью будущих трат на новые духи.

По-мужски втянув носом воздух, я с силой плюхнулась на кровать, задрала ноги и оперла их о лакированный столбик чёрного дерева.

Он считает меня глупой девкой! В самом деле. Спустя столько лет, столько скандалов и разбитой посуды брат всё ещё делает вид, что он здесь хозяин, а я – заноза в его величественной заднице!

Хотя я, собственно, всячески старалась ею быть.

– Я испоганю твою жизнь, – пропела я данное когда-то обещание. О, он быстро узнает, что я это сказала: слуги доносили Белену обо всём. Они обожали строгого, но справедливого хозяина, боготворили его. И с радостью стучали на его взбалмошную сестрицу.

Нужно запить. Я протянула руку за вином и досадливо наморщилась: лужица из разбитого бокала темнела в другой стороне комнаты. Значит, ужин. Нечего голодать из-за очередной ссоры с нашим любимым доброжелательным господином. А вот испортить аппетит ему – всегда пожалуйста.

Шкаф ломился. Я, разумеется, в глаза не видела половину тряпок, доставшихся в наследство от почивших мамок, бабок и тёток, что не мешало мне требовать новые и утверждать, что Белен держит меня в чёрном теле. Из вредности, наверное, а вовсе не из-за попыток заполнить дыру в сердце, образовавшуюся после нашего разлада, как говорили некоторые!

Я дёрнула на себя резные дверцы, гулко стукнувшие о стену и оставившие пару новых царапин. Из чёрного зева выглянуло Великолепие: туалеты цветные, тёмные, украшенные богатой вышивкой и драгоценными камнями, достойные королевы, и скромные по виду, безмерно удобные и, разумеется, немыслимо дорогие… Но я искала что-то особенное. Нельзя же явиться к брату неподготовленной. Ему, бедняге, и так весь вечер читать мне нотации и убеждать в важности торговых и деловых отношений. Пусть хоть на что-то приятное посмотрит.

Вот оно!

Любимое платье: «Вирке, не смей выходить в этом за порог!». Я с наслаждением вытащила наряд из невесомой ткани, совершенно ничего не прикрывающий сзади и практически ничего спереди. Уродливый шрам некрасиво делил спину пополам, но за годы я научилась не обращать на него внимания.