Дочь ведьмы - Франсин Тун

– Ну ты и зомби! – кричит Лорен.

– Она мой заклятый враг, – вторит Билли.

Льюис начинает хныкать. Его костюм динозавра испачкался, весь в соплях.

– Пойдем, – говорит Кирсти. – Тебе не понравилась шутка, ну что ты, малыш? – Хныканье перерастает в крик, и она поднимает голову, глядя на фургон Найла, размытый в пятне света от телефонной будки. – Послушайте, ребята, идите-ка вперед. Он не любит холода, поэтому мы пойдем и погреемся у Найла. Давай-ка, пошли!

Лорен жует губу.

– Ступайте к Анджеле, это не так уж далеко отсюда.

– А папа придет? – спрашивает Лорен.

– Ты же знаешь, что он не самый большой ее поклонник. Не бойся. Она не кусается.

Оставшись одни, Лорен и Билли приближаются к третьему дому, спрятанному на узкой проселочной дороге среди деревьев. Они проходят через открытые черные ворота и поднимаются по извилистой подъездной дорожке, утопая ногами в крошечной гальке, украденной с местного пляжа. По обе стороны от дома гнутся на ветру тощие березки.

Дверь открывают Анджела и Малкольм Уокеры. Оба в мягких просторных рубашках, стоят, прислонившись к каменной стене. Они одновременно оглядываются через плечо и кричат куда-то вглубь темного коридора:

– Анн-Мари!

Анн-Мари Уокер недавно вернулась домой из школы-интерната. Ей шестнадцать лет, у нее бледная кожа, темные, как у отца, глаза и волосы цвета школьных туфель. В ее левой ноздре блестит серебряная сережка.

– Ты коротко подстриглась, – замечает Лорен, останавливаясь у перегруженной одеждой вешалки. Она не знала, что мальчишеская стрижка может так хорошо выглядеть. Когда Анн-Мари поворачивает голову Лорен судорожно пересчитывает количество сережек у нее в правом ухе, невольно прикасаясь к своему собственному.

– Она не носит их во время учебы в интернате, – говорит Анджела Уокер. Она растягивает гласные, как все англичане, хотя в Англии никогда не жила.

Анн-Мари косится на мать и качает головой.

– Вернулась домой вся в этих железках, – произносит Малкольм Уокер с лоулендским акцентом. – Я ее предупредил: еще парочка проколов, и ухо превратится в швейцарский сыр!

– Папа! – Анн-Мари бросает на отца многозначительный взгляд и проскальзывает обратно в подвал, который семья превратила в кухню.

Лорен только хотела затянуть свою песню, но, увидев, как Анн-Мари уходит, осеклась. Когда она все-таки исполняет «Летучую мышь из ада», Анджела и Малкольм Уокеры от души хлопают и дружно кивают. Анджела берет со стола в прихожей пеструю тарелку с кусочками яблок в ирисовой карамели, и ее каштановые волосы выскальзывают из черепаховой заколки.

– Угощайтесь, яблоки из нашего фруктового сада, – торжественно объявляет она.

Лорен берет одну дольку. Угощение на тонкой шпажке выглядит забавно. Девочка пытается откусить кусочек, но янтарная глазурь не поддается, под зубами хрустит затвердевший сахар. Она просит показать ей здоровенных, как медведи, ирландских волкодавов, которых держат в переоборудованном под кухню подвале.

Следом за ней в подвал спускается Билли. Здесь пахнет сыростью и лошадиной упряжью. Он удрученно бормочет:

– Моя шутка никому не понравилась…

Из потрепанной стереосистемы в углу доносится классическая музыка. Анн-Мари Уокер сидит за широким дубовым столом и, наклонив голову, вырезает в тыкве отверстия в виде глаз, носа и рта. Рукава ее серой водолазки закатаны выше локтей, и Лорен видит, как под тканью напрягаются мышцы. Рядом покоится кучка серебряных браслетов и колец. Она показывает детям, сколько работы уже проделала.

– Туговато идет, – говорит она. – Ну, как дела в школе?

Билли пожимает плечами и пинает мяч в сторону одной из собак, которая мигом вскакивает со своего места.

– Отлично, – рассеянно отвечает Лорен; вторая собака подходит к ней, принюхиваясь. Жесткая шерсть на загривке двигается словно морская волна.

– Точно? – спрашивает Анн-Мари.

– Да, – кивает Лорен и снова смотрит на собаку, которая играет с Билли.

Анн-Мари подпирает голову локтем.

– Ты ведь скажешь мне, если эта девчонка снова к тебе пристанет?

– Да. – Лорен пытается натянуть на запястье кружевную манжету рукава.

– Кстати, у тебя очень красивые волосы. – В голосе Анн-Мари слышится радость, когда она вновь начинает резать тыкву. – Кажется, мамочка припасла для вас сладости.

Они слышат, как Анджела тяжело поднимается по скрипучей лестнице, осторожно перенося вес со ступеньки на ступеньку.

– Анн-Мари, ты уже показывала свою тыкву? В прошлый раз, когда мы заезжали в Инвернесс, мы купили книгу о традициях Хеллоуина.

Анн-Мари на минуту отрывается от своего занятия:

– Она называется «Самайн». – И продолжает свою работу.

Лорен оглядывается в сторону лестницы, мимо развалившихся там Аги и Хантера.

– А ты разве не ходишь в школу? – спрашивает она Анн-Мари, которая смотрит на нее каким-то странным взглядом.

– У нас уже были картофельные каникулы[1].

Лорен хочется спросить, не вернулся ли старший брат Анн-Мари, Фрейзер, но она тут же вспоминает, что в прошлом месяце тот уехал учиться в университет. Прежде чем Анн-Мари успевает ответить, в разговор вмешивается ее мать.

– От этой школы нет никакого проку. Они сами не знают, что делают. Иногда, – говорит она, словно разговаривая с равной себе. – Думаю, нам следовало бы отправить ее в школу в Страт-Хорне вместе с тобой, Лорен, а не в Эдинбург.

К Анджеле подбегает собака, дышит часто и тяжело.

– Сидеть, – командует Анджела, протягивая руку к корзине. – На этот раз ты меня не обманешь.

В свете кухонной лампы ее лицо кажется абсолютно чистым, лишенным всякого макияжа, если не считать помады коричневого оттенка и толстых фиолетовых очков. У Анджелы любопытный взгляд – кажется, она из тех, кто любит подсматривать за жизнью соседей.

– Не забудьте вымыть руки, прежде чем приметесь за сладости, – говорит она детям, которые гладят собаку. – В той книжке написано, что раньше вместо тыквы использовали репу, так-то вот, – продолжает она, кивая на репу, которая лежит на столе. – Вырастить ее было непросто, скажу я вам. Немалых трудов стоило. – Она подходит к вишнево-красному чайнику. – Кто будет чай?

Билли увлекся собаками и не реагирует на приглашение.

– Можно мне чашечку, пожалуйста? Анджела, зачем они выращивали репу? – тихо спрашивает Лорен.

– О, не знаю, это ведь было давно. Еще до того, как стали выращивать тыквы. Погоди. Я приготовила для вас другие лакомства. – Она стремительно идет к кладовой.