Красноречивое молчание - Сандра Браун

— Спасибо, — повторила Лаури и, повернувшись, начала подниматься по винтовой лестнице, спиной чувствуя многочисленные взгляды, провожающие ее. Однако когда она добралась до самого верха и посмотрела вниз, оказалось, что Муррей уже заставил всех заняться делом.

В операторской Лаури остановилась: ее внимание привлек какой-то сложный компьютер. Над ним располагались мониторы, позволявшие режиссеру видеть все отснятые кадры. Бросилось в глаза лицо Дрейка Слоуна — то ясное, отчетливое, то расплывчатое. С трудом подавив желание показать ему язык, Лаури вышла из операторской и без труда нашла кабинет режиссера.

Там она уселась на единственный целый стул. Второй, довольно хлипкий на вид, стоял за обшарпанным столом. Стены были увешаны пыльными фотографиями. На них запечатлен Муррей в компании актрис, режиссеров и прочих важных персон.

Интересно, кто этот мистер Ривингтон? Наверное, какой-нибудь ассистент режиссера или оператор, решила Лаури. Впрочем, нет. Это, должно быть, состоятельный человек, поскольку институт Марты Норвуд не из дешевых, а мистер Ривингтон оставил там Дженифер на полном пансионе, отчего плата сразу возрастает втрое, так что рядовой работник киноискусства вряд ли смог бы позволить себе такое удовольствие.

Минута шла за минутой, а мистера Ривингтона все не было. Лаури уже начала терять терпение, когда услышала, как за спиной открылась дверь.

В кабинет вошел Дрейк Слоун.

Лаури порывисто встала и приготовилась к бою.

— Я пришла встретиться с мистером Ривингтоном.

— Я и есть мистер Ривингтон, отец Дженифер.

Онемев от неожиданности, Лаури во все глаза смотрела на Дрейка Слоуна, прислонившегося к двери. Он успел переодеться, и теперь на нем были джинсы и пуловер, широкие рукава которого небрежно закатаны до локтей.

— Вы удивлены? Лаури кивнула.

— Значит, доктор Норвуд не сообщила вам мое сценическое имя, — утвердительно заметил он. — Так я и думал. Без сомнения, побоялась настроить вас против меня. У актеров, знаете ли, отвратительная репутация.

Губы его тронула легкая усмешка, которая исчезла так же быстро, как и появилась.

— Особенно если верить всему, что о них пишут в журналах, — язвительно продолжал он. — Вот, например, читали ли вы, что на прошлой неделе я заставил свою очередную пассию сделать аборт? А я читал.

Лаури, однако, была настолько поражена ходом событий, что слова вымолвить не могла. Интересно, что сказали бы ее коллеги, если бы узнали, что она находилась в одной комнате с самим доктором Гленом Хембриком, то бишь Дрейком Слоуном?

Лаури, обычно умевшая держать себя в руках и редко терявшая самообладание, сейчас стояла, как столб, сжав влажные от пота руки в кулаки. Что же с ней такое происходит? Она и сама понять не могла.

— Ну что ж, мисс Перриш, вы тоже не совсем то, что я ожидал. Надеюсь, хоть это вас немного утешит, — заметил Дрейк Слоун и, оторвавшись наконец от двери, сделал шаг вперед.

Лаури тут же отступила на шаг назад. Он улыбнулся своей знаменитой улыбкой, отчего на правой щеке появилась так хорошо знакомая его почитательницам ямочка. Прекрасно понимал: ей не по себе с ним один на один в крохотном кабинетике. Эта улыбка вывела Лаури из себя. Да кто он такой, в самом деле! Что это она стоит перед ним, как истукан, и трясется, как идиотка! Подумаешь, какая цаца! Звезда экрана, видите ли! Такой же мужик, как и все остальные.

— Не мисс, а миссис Перриш, — обрела Лаури наконец дар речи.

Дрейк Слоун насмешливо вскинул брови:

— Как это я сам не догадался!

Высокомерие, прозвучавшее в его голосе, вывело Лаури из себя, но, сдержавшись, она проговорила самым деловым тоном:

— Доктор Норвуд поручила мне поговорить с вами о Дженифер, мистер Ривингтон.

— Называйте меня Дрейк. Хотите кофе?

И он ткнул пальцем в сторону плитки, на которой стоял кофейник с черным и густым, как смола, напитком. Лаури не хотела никакого кофе, но сообразила, что лучше уж держать в руке чашку, чем собственную вторую руку.

— Да, пожалуйста.

Дрейк Слоун подошел к маленькому столику и подозрительно взглянул на чашку сомнительной чистоты. Налил в нее кофе и спросил:

— Со сливками? Ил« только с сахаром?

— Со сливками.

Он сыпанул в чашку какого-то порошка и размешал его грязной пластиковой ложечкой, похоже, уже бывшей в употреблении. Потом протянул чашку Лаури, но не сразу выпустил ее из рук. Похоже, ждал, когда Лаури поднимет на него глаза, что она и не замедлила сделать. Увидев устремленный на нее взгляд изумрудных глаз, Лаури почувствовала, как у нее быстро-быстро забилось сердце.

— Никогда не видел, чтобы у кого-то глаза и волосы были одного цвета, — заметил он.

Лаури и сама знала, что волосы у нее потрясающего рыжевато-каштанового оттенка, золотом отливающие на солнце. Но еще необычнее, чем волосы, были глаза. Светло-карие, они на первый взгляд казались совсем прозрачными, но только на первый. Если вглядеться попристальнее, становится заметно, что они такого же редкого каштанового цвета, что и волосы. Желтый льняной костюмчик, который Лаури сегодня надела, выгодно оттенял ее роскошные волосы, потрясающие глаза, подчеркивал прелесть бархатистой, как персик, кожи.

Слова Дрейка Слоуна нельзя было расценить как комплимент, поэтому Лаури благодарить не стала, лишь робко улыбнулась и более решительно попыталась вытащить чашку у него из рук. На сей раз это ей удалось. Дрейк Слоун подошел к плитке и тоже плеснул себе кофе.

— Расскажите мне о моей дочери, миссис Перриш, — попросил он, делая ударение на слово «миссис», и, усевшись на раздолбанный стул, положил ноги на стол.

Лаури, примостившись на самом краешке стула, сидела к нему лицом. Она вся была словно туго натянутая струна. Поднесла чашку ко рту, отхлебнула кофе и поморщилась — как и предполагала, мерзкий на вкус.

— Приношу свои извинения за качество, — ухмыльнулся Дрейк, заметив ее гримасу.

— Не стоит, кофе отличный, мистер Сл… Ривингтон.

Она опустила глаза, ожидая, что он скажет дальше. Прошло несколько секунд — ни один из них не проронил ни слова. Чувствуя, что молчание затянулось, Лаури подняла голову и взглянула на Дрейка. К своему величайшему изумлению, она увидела, что он, пользуясь азбукой глухонемых, жестами говорит ей свое имя.

Д-Р-Е-Й-К. И при этом хмурит темные брови, словно пытается ей втолковать, чтобы впредь она звала его по имени.

Лаури нервно облизнула пересохшие вдруг губы, слегка улыбнулась и тоже жестами сказала свое имя.

Л-А-У-Р-И. Дрейк снял ноги со стола и, подавшись вперед, уперся подбородком в переплетенные пальцы.

«Неплохо бы сейчас проверить, знает ли он язык жестов», — подумала Лаури.