Российский бутерброд - Геннадий Смирнов

– Ага, вот они, волеизъявления и пожелания, как говорится, трудящихся, – задумчиво произнёс Иван Иваныч, не спеша пролистывая курсором беспроводной «мышки» высветившиеся на экране записи.

– Всё, в основном, о результатах олимпиады, – продолжил он уже про себя. – Ну, блин, вообще стыд потеряли, смотри, что пишут: «Что же это, Вы, Иван Иваныч, на весь мир, отлитыми в бронзу словами, обещали с чиновниками от спорта разобраться, а они, кроме председателя нашего родного Олимпийского Комитета, все в тех же креслах. Что случилось? Слабо? Теперь понятно, кто в доме хозяин».

– Смотри, какие хамы, и подписываться не боятся, – проворчал в полголоса Иван Иваныч, злясь больше не на того, кто всё это написал, а на своё поспешное заявление, сделанное без учёта объективной реальности. – Неужели они только дерьмо всякое подмечают, – продолжал думать он, вращая колёсико «мышки». – А… вот, есть всё же порядочные люди: «Спасибо, – говорят – Вам, большое, Иван Иваныч, за то, что в этом году пообещали всем бездомным офицерам квартиры дать отдельные и обустроенные. Мы люди не молодые и помним заботу Партии и Правительства об армии, которая тогда была с народом едина, неплохое тогда было время, но перспективы были очень отдалённые: тогда весь советский народ, а, следовательно, и армия, как единый с ним организм, должны были жить в отдельных квартирах аж в 2000 году. А теперь – вот те на, всё и сразу! Приходим мы после ненормированного рабочего дня домой – это у нас так палатки, кирпичом и досками обложенные называются. В них нас ещё Михал Сергеич из Афгана, да из других заграниц переселил. И вот мы под треск дровишек в «буржуйке» (чувство, я вам скажу ни с чем не сравнимое, наверно, как в каминном зале коттеджа какого-нибудь чиновника) считаем отложенные на мебель, и волнуемся, чтобы цены на неё до конца года не сильно повысились. А как же, в следующем уже совсем другая жизнь будет».

– Ну вот, молодцы! – Улыбнулся Иван Иваныч, – верят же в светлое будущее. Понимают, что здесь не совок. И так у него на душе хорошо стало, светло, что он забыл зачем, собственно, в сеть залез. И на волне радужного оптимизма продолжил накручивать «мышь» в поисках ласкающих глаз и радующих душу записей. – Вот оно, – вдохновенно прошептал Иван Иваныч, – дети благодарят (много подписей), что скоро смогут в компьютер у себя в деревне играть, а то сейчас надо в райцентр ездить, там один есть, но денег стоит и очередь огромная. Ещё им, вроде, скоро в деревню свет должны провести.

– Да… – протяжно произнёс Иван Иваныч, откинулся на спинку кресла и мечтательно закрыл глаза. Где-то из-под корки, из самых глубин его сознания почему-то всплыл Филиппок. Но привиделся он не тяжело влачащим по сугробам маленькие ножки, обутые в огромные отцовские валенки (как видел это наш великий классик Л.Н.Толстой), направляясь в заметённую по окна снегом деревенскую школу, а сидящим в уютной натопленной избе за выскобленным до бела столом. Мальчик тыкал, маленьким указательным пальчиком с обгрызенным ногтем в клавиатуру старенького, но ухоженного и ещё вполне рабочего Notebooka и, сосредоточенно глядя на экран, бесшумно шевелил губами. Что он там делал – воображение не очень хотело раскрывать, но, судя по наличию модема, наверняка «был в И-нете». Это видение настолько тронуло Иван Иваныча, что он почувствовал, как даже под закрытыми веками глаза его увлажнились. Он стал впадать в какой-то блаженный транс, сопровождающийся состоянием невесомого полёта по гигантской спирали, раскручивающейся с неимоверной центробежной силой, увлекая его за собой. Однако, несмотря на огромную скорость, Иван Иваныч не чувствовал никаких неудобств и перегрузок. Окружающее чем-то напоминало ему полёт Вакулы верхом на чёрте в Санкт-Петербург в старом чёрно-белом фильме «Ночь перед Рождеством»: почему-то было темно, мимо проносились какие-то светящиеся небесные тела, вокруг мерцали звёзды, а внизу – огни и огоньки городов и весей необъятной родины. Спираль всё дальше и дальше, по абсолютно правильным концентрическим окружностям, относила Иван Иваныча от того места в российской лесостепи, где он видел за компьютером Филиппка. Но, как ни странно, он успевал видеть интерьеры городских квартир и деревенских изб, в которых взрослые и дети с энтузиазмом жали на клавиатуру и внимательно вглядывались в мониторы компьютеров, извлекая для себя, кто знания, кто сплетни, а кто и удовольствие из всемирной паутины. В некоторых окнах вместо электричества брезжил огонёк свечи или фитиля керосиновой лампы с закопченным, от долгого пользования, стеклом. – Как же это они без света?.. – Кольнула занозой неприятная мысль. – Ну, конечно, пользуются источником бесперебойного питания, – с облегчением вздохнул Иван Иваныч, и душевное равновесие его восстановилось. Но вдруг он опять ощутил какой-то дискомфорт, вызванный назойливым, то ли звоном, то ли звуком сверлящей бетон, дрели. Это зуммер телефона-вертушки грубо вторгался в его внутренний мир, прервав полёт мысли где-то на границе Московской и Тверской областей.

Звонил один из ближайших помощников – Вадим Вадимыч, или просто Вадим.

Совсем отойдя от грёз, Иван Иваныч прокашлялся и поднял трубку. – Здравствуй, Вадим. Что-то срочное? Уже готово? Заходи, конечно. Вадим, несмотря на довольно юный для политика возраст, был очень искушённый в аппаратных играх, особенно в части изобретения и материализации различных проектов общественно-политической направленности. О его недюжинных способностях говорит и тот факт, что Иван Иваныч не первый, на кого он работает. Сохраниться ТАМ, сами понимаете непросто, когда новая метла, хоть и сделана из прутьев того же древа, что и предыдущая, но метёт, зачастую, очень по-новому. А если учесть, что караул меняется полностью, всей командой, – то почти невозможно. Однако Вадим смог. Оказалось, что он нужен всем, Правда все те, кому он поочерёдно был нужен не совсем верили в его преданность и бескорыстность и, помимо признания его таланта, смотрели на него как на «чужого среди своих». Поэтому все конфиденциальные поручения, которые он выполнял, были конфиденциальны настолько, насколько это безопасно в случае попадания информации о них в чужие руки. Вот и Иван Иваныч несколько дней назад, проявляя озабоченность положением дел, в связи с некоторыми событиями в регионах, попросил Вадима предоставить ему максимально объективную картину о партийных пристрастиях «подданных» как в центре, так и на местах и, в этой связи, о деятельности там самих партий. Ничего особенного и предосудительного. Просто руководство хочет держать руку на пульсе, чтобы во время реагировать. Сделать из такого поручения какие-то далеко идущие выводы невозможно.

В дверь постучали. Иван Иваныч нажал на кнопку, отключив изображение на мониторе, и приподнялся навстречу входящему с кожаной папкой под мышкой, Вадиму.

– Ну что там у тебя? – несколько раздражённо спросил хозяин кабинета, кивнув головой на папку. Слегка склонив голову вправо, так же молча, Вадим извлёк из неё корочки с триколором и гербом, и протянул их Иван Иванычу, который, в свою очередь, жестом предложил собеседнику присесть за приставной столик. Раскрыв корочки, Иван Иваныч пробежал глазами содержимое, перевернув одну за другой три страницы текста, отложил документ в сторону.

– С этим я позже разберусь. У тебя что-то ещё?

– Нет, сейчас всё. Я, если можно, потом.