Ашерон - Шеррилин Кеньон

Несмотря на это, она рассмеялась. Но более того, она приняла во внимание каждого бога, который присоединился к её мужу, чтобы помочь связать её.

— Ты будешь сожалеть о том, что сделала сегодня здесь. Когда Апостолос вернётся, ты дорого за всё заплатишь.

Кседрикс встал между ней и остальными. Аполлими положила руку ему на плечо, чтобы удержать его от нападения.

— Они не причинят нам боль, Кседрикс. Они не могут.

— Нет, — сказал Архонт с горечью, — но ты будешь заперта в Калосисе до тех пор, пока ты укажешь местонахождение Апостолоса или он не умрёт. Только тогда ты вернёшься в Катотерос.

Аполлими засмеялась.

— Мой сын по достижению зрелости будет иметь силу, чтобы вернуться ко мне. Когда он освободит меня, мир, каким ты его знаешь, погибнет. И я заберу всех вас вниз. Всех вас.

Архонт покачал головой.

— Мы найдём его. Мы убьём его.

— Ты проиграешь и я буду танцевать на твоей могиле.

Дневник Риссы, Принцессы Дидимоса.

23 июня 9548 г. до н. э.

Моя мать, королева Аара, лежала на своей позолоченной кровати, её тело было покрыто потом, её лицо было мёртвенно-бледным, служанка расчесала её влажные светлые волосы от светло-голубых глаз. Даже не смотря на боль, я никогда не знала свою мать, чтобы она казалась настолько радостной, чем она выглядела в тот день и я удивилась, если бы она была также счастлива при моём собственном рождении.

Комната была забита придворными, а мой отец, король, стоял у постели рядом со своей женой. Продолговатые, высокие окна были распахнуты, впуская свежий морской воздух, разгонявший летнюю жару.

— Это ещё один прекрасный мальчик, — радостно объявила акушерка, пеленая новорождённого младенца в одеяло.

— С легкой руки Артемиды, Аара, я горжусь тобой! — громкий и радостный голос отца прошелся над головами собравшихся в спальне.

— Близнецы, рожденные, чтобы править двумя островами!

Только в семь лет я прыгала от радости. В конце концов, после многочисленных выкидышей моей матери и рождений мёртвых детей, у меня был не один брат, а два.

Смеясь, моя мать прижала второго новорождённого младенца к своей бледной груди, в то время как дополнительная акушерка мыла первенца.

Я прокралась через толпу к акушерке, чтобы посмотреть на ребенка родившегося первым. Крошечный и красивый, он корчился и изо всех сил пытался дышать через свои легкие. Наконец он, глубоко, вздохнул, и тогда я услышала крик тревоги женщины, которая держала его.

— Зевс пощади нас, какое страшное уродство, ваше величество!

Моя мать взглянула вверх, её лоб сморщился от беспокойства.

— Как так?

Акушерка принесла его к ней.

Я испугалась, поняв, что что-то было не так. Хотя, по- моему, малыш был прекрасен.

Я ждала, пока ребенок потянулся к брату, который был с ним в утробе за эти прошлые месяцы. Как будто он стремился к теплу своего двойника.

Вместо этого моя мать убрала его подальше от брата, чтобы тот был в недосягаемости.

— Этого не может быть, — зарыдала она. — Он слепой.

— Не слепой, ваше величество, — раздался голос жрицы, которая вышла вперед, пройдя сквозь толпу. Ее белые одежды были богато расшиты золотыми нитями, а седые волосы украшала золотая корона. — Его послали Вам боги.

Мой отец, король, сузил свои глаза, гневно взглянув на мать.

— Вы были мне неверны? — спросил он, обвиняюще.

— Нет, никогда.

— Тогда, как вы объясните его появление на свет, которому все мы здесь являемся свидетелями?

Взоры всех присутствующих были обращены на жрицу, оставив без внимания крошечного, беспомощного ребенка, который хотел, чтобы хоть кто-нибудь взял его и утешил, одарив своим теплом.

Но никто этого не сделал.

— Этот ребенок будет разрушителем, — сказала женщина, старческим голосом, громким и звенящим так, чтобы все могли услышать ее слова. — Его появление принесет многим смерть. Даже сами боги будут страшиться его гнева.

Я задыхалась, не совсем понимая значение ее слов.

Как простой ребенок мог кому-то навредить? Он был крошечным. Беспомощным.

— Тогда убейте его сейчас же, — приказал мой отец охраннику с мечом, указав на младенца.

— Нет! — воскликнула жрица, останавливая охранника прежде, чем тот смог выполнить приказ короля. — Убьете этого младенца, и Ваш другой сын тотчас же умрет. Их жизненные силы объединены. Это желание богов, чтобы Вы воспитали его.

Первенец громко плакал. Я тоже плакала, не понимая их ненависти к маленькому ребенку.

— Я не буду воспитывать монстра, — возмутился мой отец.

— У Вас нет выбора, — жрица взяла ребенка и поднесла его к моей матери.

В глазах акушерки, которая все время хмурилась, я увидела удовлетворение, прежде чем красивая белокурая женщина пробилась через толпу, чтобы исчезнуть из комнаты.

— Он родился из вашего тела, Ваше Величество, — жрица сказала, обращая мое внимание к ней и к моей матери.

Он — Ваш сын. —

Ребенок заорал еще громче. Его мать. Она съежилась далеко от него.

— Я не буду кормить грудью это. Я не буду касаться этого.

Акушерка протянула ребенка отцу.

— И что Ваше Величество? Вы его признаете?

— Никогда. Этот ребёнок не мой сын.

Акушерка глубоко вздохнула и представила младенца комнате. Ее власть была свободна от любви или сострадания, это было видно в ее прикосновении.

Тогда он будет назван Ашероном, подобно реке горя. Подобно реке подземного мира, его путь будет мрачным, долгим, наполненным терпением. Он обретет способность давать жизнь и забирать её. Он будет идти по жизни в одиночестве, покинутый всеми, и будет всегда пытаться найти доброту, а вместо нее находить бессердечие.

Повивальная бабка смотрела на младенца на руки и произнес простую истину, что будет преследовать мальчика на всю жизнь

— Только боги смогут пощадить тебя, маленький первенец. Больше никто.

30 августа 9541 до н. э.

— Почему они так ненавидят меня, Рисса?

Я прекратила ткать и посмотрела на робко подошедшего ко мне Ашерона. В свои семь лет он был невероятно красивым мальчиком. Его золотые волосы мерцали в комнате, как будто были обласканы богами, которые, казалось, оставили его.

— Никто не ненавидит тебя, акрибос.

Но в душе я знала правду.