Восход над Шалмари - Андрей Имранов

– Да не вру я! – вспылил Семен.

– Не перебивай! Я же сказал, что верю тебе. Ты видел то, что тебе показали. Кто-то, какой-нибудь рауш, келем или, скорее всего, шадрик надел облик эльфа и его тебе продемонстрировал. Со вполне предсказуемыми последствиями и насквозь непонятной целью.

– Извините, Владимир Вячеславович. Думаете, шадрик? Пошутил, что ли?

– Может, пошутил, а может, и нет. Пусть тебя их добродушный вид не обманывает. По некоторым нюансам души они похлеще чеченцев будут. Кстати, у тебя же среди них приятель есть? Вот ему и расскажи свое чудное виденье. Вдруг что умное присоветует.

– А можно? Я имею в виду, вдруг это он и был?

– Какая разница, хуже не будет. Если он причастен к этому случаю, он и так все знает. А если не причастен, то мог что-то слышать от своих. Происхождение феномена явно с той стороны, из наших так шутить некому, а слухами земля полнится. Порасспрашивай ненавязчиво, потом мне расскажешь.

– Как скажете, Владимир Вячеславович. Семен поднялся и пошел к своему столу.

– Погоди. Докладную напиши. Можешь в одном экземпляре.

Вопреки желанию, с Оскаром Семен в тот же день не встретился. Сразу после обеда вернулся Ваня Иртыш, его два часа разгружали всем отделом, потом до вечера монтировали стенд. Пришел Рудчук со второго этажа, ходил вокруг полусобранного стенда и облизывался. Ему непременно хотелось запустить его прямо сейчас. На другой день пошли привычные для всякой российской техники проблемы. Рост-Приборовский сверхточный сверхстабильный источник питания (аналогов в России нет, зарубежные в десятки раз дороже) упорно держал на основном выходе ток, завышенный раза в полтора, хотя на контрольном демонстрировал полный порядок. В результате преобразователь выдал такой уровень девиации, что у Рудчука чуть нервный припадок не случился. Вдобавок для подключения восьми субблоков-сателлитов вместо кабелей в поставку были элегантно подложены шестнадцать хитромудрых разъемов и восемь кусков очень многожильного провода. Проблема, как выяснилось позже, заключалась в том, что разъемов-пап было девять, а мам, самое печальное, – семь. Технику, которому отдали паять кабеля, это было глубоко фиолетово, поэтому с Аранаутова, стоящего у последнего восьмого субблока и держащего в руках кабель папа-папа, можно было ваять аллегорическую статую «Растерянность». Или даже «Обалделость».

Таким образом, с Оскаром Семен смог встретиться только через два дня.

Оскар сидел на своем любимом месте и поглощал пиво. Три бутылки «Балтики» стояли уже пустые, еще две ждали своей очереди.

– Шадрик, – сообщил Оскар.

– Шадрик, – согласился Семен.

– У тебя задумчивый вид сегодня, – сказал Оскар. – Садись, выпей пива и забудь о проблемах хотя бы на время.

– Я третьего дня в автобусе эльфа видел, – не стал тянуть резину Семен.

– Это и есть причина глубоких размышлений, следы которых столь явственно читаются на твоем лице? – Шадрик прищурил глаза, что означало веселье. – Друг мой, поверь старику, ты стал жертвой розыгрыша.

– Да нет. То есть, может быть, и стал, но думал я сейчас не об этом. А о своей работе. Но это тебе неинтересно, поэтому я сказал тебе об эльфе. Потому что об эльфе тебе, наверно, интересно.

– Не очень интересно.

– Угу. – Семен почему-то почувствовал досаду.

– А что тебе твой покровитель сказал?

– То же самое. Что меня надули. Но встревожился. Сказал, чтобы я с тобой поговорил.

– Э… – Оскар прищурился сильнее. – Может, он меня подозревает, а? Скажи ему, пусть не тревожится. Вредно это, да и незачем. Если бы я захотел вас обмануть, я бы обманул, поверь мне. А твой обманщик – совсем плохой обманщик, молодой, видимо.

– Почему?

– У пошутившего над тобой не хватает чувства меры. Это очень распространенная ошибка, особенно среди молодых. Если я скажу тебе, что уронил серебряную монету в лужу перед входом в это злачное заведение, возможно, я смогу ранним утром наблюдать тебя, старательно ее осушающего. Это будет означать, что моя шутка удалась. Если же я скажу, что уронил туда бриллиант размером с кулак, это будет означать, что у меня нет чувства меры. Понимаешь?

– Понимаю. Погоди, так ты не терял монеты… ээ… когда это было? На прошлой неделе вроде?

Оскар совсем зажмурился:

– Я слишком стар, чтобы перепрыгивать лужи. А ходить в мокрой обуви я и в молодости не любил. У вас хорошая еда и хорошее питье, но погода, на мой взгляд, никуда не годится. Вам надо над ней поработать.

– Сентябрь же, – растерянно сказал Семен и расхохотался.

– Не оправдывайся. – Шадрик открыл глаза. – Какой он, ша велар, которого ты видел?

– Я шефу его описал. Шеф сказал, что он – эльфийский принц и чего-то ищет.

– Райе, стало быть. Какого клана, не сказал?

– Всехнего. Самого большого. Или самого главного.

– Ар-Шавели. Аэ. Это уже не с кулак бриллиант, а с корову. Совсем глупая шутка. Совсем не смешно.

– Вот и шеф сказал, что плохая шутка.

– Умный он, твой шеф. Только слишком умный. Скажи ему, чтобы не беспокоился. Я поговорю с моим родом – если что узнаю, скажу тебе.

– Спасибо, – с облегчением сказал Семен.

– Потом благодарить будешь. И…

– За мной не заржавеет, – поспешно сказал Семен и явно попал в точку: Оскар выглядел довольным донельзя.

– Дня через три, – сказал Оскар и, увидев удивление собеседника, добавил: – Сейчас у моего рода… праздник. Все там, – он махнул рукой в сторону объекта, – завтра кончится. Я сам только сегодня утром вернулся.

– То-то я смотрю, все ваши куда-то пропали. А что сам не сходишь?

– Я же говорю, сегодня утром через врата проходил. Завтра обратно пойду, еще через день вернусь – те же два дня. И голова разболится. Ноги еще утруждать. Лучше здесь буду.

Семен усмехнулся:

– А ты не пей много. Мало ли что праздник. Полчаса побыл – и обратно.

Шадрик явно удивился:

– Друг мой, ты глупость сейчас сказал. Сколько бы я ни пил, нельзя через полчаса обратно. Совсем без головы остаться можно.

– Как – без головы? – теперь удивился Семен. – У вас что, правило такое?

– Не у нас, а у вас. Аэ. Понял! Как же так, не я, а ты у портала работаешь, а про него меньше меня знаешь? Если сейчас через врата ходил, снова во врата сразу нельзя. С ума сойдешь. Или совсем умрешь. Ты что, не знал?

– Первый раз слышу, – смущенно признался Семен. – А когда можно?

– От головы зависит. Если голова совсем молодая, через неделю – самое раннее. Если как у тебя – дня через три-четыре. А мне и через день можно. Можно и быстрее ненамного, но голова болеть будет. И сны дурные сниться. Так я лучше здесь буду.