Живым голосом. Зачем в цифровую эру говорить и слушать - Шерри Тёркл

Мобильные технологии останутся с нами – вместе со всеми чудесами, которые они нам дарят. И все же пришло время задуматься о том, насколько серьезную преграду создают они между нами и всем тем, чем мы дорожим. Только осознав это, мы начнем действовать: мы сможем изменить не только технологии, но и то, каким образом мы внедряем их в нашу жизнь.

Сторонница беседы

Получив образование социолога, педагога и клинического психолога, я всю свою профессиональную жизнь посвятила изучению беседы. Я стала активной сторонницей беседы, поскольку мои занятия научили меня ценить работу, которую способна выполнить беседа, – от сократических диалогов в классе до непринужденной болтовни возле кулеров с водой.

Мой наставник, социолог Дэвид Ризман, называл такие виды деятельности “разговорными ремеслами”. Он был прав. Эти занятия опираются на беседу и подходят к ней с большими ожиданиями. Каждый из этих видов деятельности отвечает на вопрос: какую работу выполняет беседа?

Социологи и антропологи используют этот тип коммуникации, чтобы осмыслить сеть отношений, в которую мы вовлечены дома, на работе и в общественной жизни. Когда все идет как надо, интервью, взятое социальным исследователем, представляет собой открытый, простой диалог. Это часто случается, когда между сторонами установилось доверие, когда блокнот социолога закрыт, когда люди, которые всего несколько минут назад были “участниками” “вашего исследования” осознают, что и для них оно небесполезно. Ваш вопрос становится также и их вопросом. Так начинается беседа.

Беседы в классе содержат нечто большее, чем детали, относящиеся к предмету обсуждения; благодаря педагогам, учащиеся узнают, как задавать вопросы и не довольствоваться простыми ответами. Более того, разговор с хорошим педагогом поможет ученику осознать, что учеба – это не только ответы. Важно понять, что эти ответы значат. Беседы помогают ученикам выстраивать нарратив – будь то контроль над оружием или рассказ о Гражданской войне в США, – что позволит им не просто запоминать материал, но осваивать и осмыслять его. В терапии беседа используется, чтобы постигать смысл отношений, оживляющих нашу жизнь. Задача терапевта – прислушиваться к паузам, сомнениям, ассоциациям, одним словом, к тому, что может быть выражено без слов. Роль беседы в терапии не в том, чтобы дать “совет”, а в том, чтобы помочь людям обнаружить то, что они скрывали от самих себя, и обрести внутренний компас.

Между беседами в этих традициях много общего. Когда они срабатывают наилучшим образом, люди не просто говорят, а слушают, причем как других, так и самих себя. Они позволяют себе стать более уязвимыми, полностью осознают свое присутствие и более открыты происходящему.

Но вовсе не обязательно заниматься разговорными ремеслами, чтобы признать важность работы, которую проделывает беседа. Я просила людей разных возрастов и жизненных обстоятельств рассказать мне об их самых важных разговорах – с детьми, друзьями, супругами, партнерами, любовниками и коллегами. На этот вопрос люди с готовностью отвечали. Они предлагали побеседовать, когда влюблялись, или когда понимали, что их родители стали беззащитными и нуждаются в помощи, или когда осознавали, что их дети уже выросли. Они прибегали к беседе, когда принимали решение о выборе карьеры, потому что их наставник дал им шанс реализовать неожиданную идею.

Когда я, учитывая все эти обстоятельства, слышу, как влюбленные говорят, что предпочитают “разговаривать” посредством текстовых сообщений на смартфонах; когда я слышу, как семьи признаются, что обсуждают свои разногласия по электронной почте, чтобы избежать конфронтации лицом к лицу; когда я слышу, что вице-президенты корпораций описывают деловые встречи как “передышки, во время которых можно разобрать входящие сообщения” – во всех этих случаях мне слышится желание отвлечься, стремление к комфорту и эффективности. В то же время я знаю, что все эти поступки не позволят беседе выполнить ту функцию, которую она может выполнить.

Благотворный круг

Технологии заставляют нас молчать – по сути дела, “излечивают от устного общения”. Это молчание – нередко в присутствии наших детей – привело к кризису эмпатии, а он, в свою очередь, умаляет наше значение дома, на работе и в общественной жизни. Я полагаю, что самое простое лекарство от этого – беседа. В этой книге я привожу свои доводы в пользу беседы.

Начиная выстраивать свою аргументацию, я хотела бы упомянуть о человеке, которого многие ошибочно считают отшельником, избегавшим устного общения. В 1845 году Генри Дэвид Торо перебрался в хижину на Уолденском пруду в Конкорде, штат Массачусетс, чтобы научиться жить более “осознанно” – подальше от шума праздной болтовни. Но мебель, выбранная для реализации этого плана, свидетельствует о том, что писатель искал не просто “уединенного приюта”. По его словам, в хижине[11] было “три стула – один для одиночества, два для дружеской беседы, три для гостей”.

Этими тремя стульями отмечены точки на благотворном круге, связывающем беседу со способностью к эмпатии и самоанализу. В одиночестве мы обретаем себя; готовимся к разговору с чем-то аутентичным, принадлежащим нам. Вместе с уверенностью в себе приходит способность слушать других и по-настоящему слышать, что они хотят сказать. А уже потом беседа с окружающими помогает нам совершенствоваться во внутреннем диалоге.

Конечно же, такой благотворный круг – идеальная модель, и если иметь это обстоятельство в виду, то система работает. Одиночество укрепляет в нас ощущение своего “я”, а вместе с ним и способность к эмпатии. Беседа с другими людьми дает нам обильный материал для самоанализа. Таким образом, если наедине с самими собой мы готовимся к общению с другими, то процесс общения позволяет нам впоследствии проводить время в одиночестве более продуктивно.

Новые технологии разрывают этот благотворный круг.

Первый разрыв случается на точке одиночества, обозначенной первым стулом Торо. Согласно новейшим исследованиям, люди чувствуют себя неуютно, оставаясь наедине со своими мыслями даже на несколько минут. Участников одного эксперимента попросили посидеть молча – без телефона или книги – в течение пятнадцати минут. В начале эксперимента их также спросили, не согласятся ли они применить к себе электрошок, если им станет скучно. Участники наотрез отказались, считая применение электрошока абсолютно невозможным. Тем не менее, проведя шесть минут[12] в одиночестве, многие из участников готовы были прибегнуть и к такой мере.

Такие результаты ошеломляют, но не удивляют. Сегодня мы нередко видим, как человек, оказавшись в одиночестве перед красным сигналом светофора или в очереди в супермаркете, по сути дела впадает в панику и хватается за телефон. Мы настолько привыкли все время находиться на связи, что одиночество видится нам проблемой, которую можно решить с помощью новых технологий.