Хорошие парни не всегда бывают первыми - Чингиз Абдуллаев

– Как его звали?

– Раздольский. Леонид Маркович Раздольский. После негозаместителем назначили меня, ведь я был руководителем финансового отдела. Унас, правда, провели в компании комплексную ревизию и проверку, но ничегосущественного не нашли. А отдельные недостатки встречаются повсюду. Как ипросчеты.

Северцов тяжело вздохнул. Вытащил из кармана небольшойголубой пакетик, раскрыл его. Достал оттуда специальную салфетку для очков ибыстро протер стекла.

– Извините, – сказал он, – но у нас действительноничего особенного не нашли. Хотя вы понимаете, что при таком производстве, какнаше, можно найти все, что угодно. Но у нас всегда были очень влиятельныеруководители. Это ведь не шутка – мы работаем со стратегическим товаром. Алмазыи бриллианты всегда будут особым товаром, я думаю, вы с этим согласны.

В общем, первые полгода все было нормально. Я ведь работална этом предприятии уже больше восьми лет и неплохо знаю наше финансовоеположение. Даже после начала кризиса оно было достаточно устойчивым. Нопримерно через полгода ко мне приехали люди из Башкирии, с уфимского ювелирногозавода, которые показали договор, заключенный моим предшественником. Покоторому мы поставляли около ста тридцати килограммов камней ежегодно в Уфу.Подчеркиваю, необработанных камней.

– То есть алмазов, а не бриллиантов, – уточнил Дронго.

– Правильно, – удовлетворенно кивнул Северцов, –сто тридцать килограммов необработанных камней можно было поставлять в счетнашей нормы, которая оставалась в стране. Согласно большому договору сюжноафриканцами, мы можем направлять часть камней для обработки внутри странына наших ювелирных предприятиях. Я подписал все документы. Прошло еще несколькомесяцев, и на уфимском ювелирном заводе началась ревизия. И оказалось, что нашепредприятие поставляет им не сто тридцать килограммов, а семьсот. Разница почтив пять с половиной раз. Чудовищная разница. Я полетел туда, и мне показалидокументы с моей подписью. Я глазам своим поверить не мог. Семьсот килограммов.Откуда такое количество? Это был самый настоящий шок. Просто кошмар.

Я вернулся к себе и начал проверять нашу документацию. Пошелк генеральному директору. Он даже не захотел меня слушать. Сказал, что такогоне может быть в принципе. Но оказалось, что очень даже может. Камни воровалипрямо с рудников и вывозили под видом отходов. Ну, это долгая история. Тамдействовала целая группа.

Северцов потер переносицу, поправил очки. Блеснули его часы.Это была известная швейцарская фирма.

– Вы, наверное, уже читали в газетах или слышали. Это былоочень крупное дело. Хищение драгоценных камней в таких масштабах. И самоепоразительное, что я даже не подозревал о том, чем занимался мойпредшественник. И эта моя подпись на документах. Меня столько раз допрашивали,вызывали в Москву, дергали, беспокоили. И в конце концов даже на времяотстранили от работы. Я уехал на лечение в Германию, потом в Швейцарию. Сердцеболело. Пробыл там два месяца, но вернулся обратно. Скоро будет суд, и я долженбуду выступить основным свидетелем. Это уже потом мне объяснили толковыеадвокаты, что моя подпись была элементарно сканирована на документы. Сейчасесть такая техника. Но откуда мне было тогда знать. Потом, конечно, во всемразобрались и мне даже разрешили снова вернуться в свой кабинет. Хотяпереживания даром не прошли, я заработал аритмию. Через три недели долженсостояться суд над этой бандой. Моя семья решила, что мне нужно элементарноотдохнуть, немного развеяться. Они настояли, чтобы я отправился в эту поездку.Дело в том, что моя супруга работает в Москве доцентом кафедры и не могла улететь.У нее как раз скоро начнется сессия. Мы так и живем на два дома. Я летаю к ней,она иногда ко мне. Поэтому мои родные решили, что я должен лететь один, чтобынемного отдохнуть и отвлечься от всех этих непонятных историй с исчезнувшимикамнями.

Дронго молчал. Он внимательно слушал своего собеседника.

– Теперь представьте себе мое изумление, когда в Токио комне подошел один из наших и потребовал изменить свои показания в суде, –выдохнул Северцов. – Я даже не поверил ему. Решил, что этот человек простошутит. Но увы, оказалось, что это совсем не шутка... И самое страшное, что ядаже не мог заподозрить, что все так случится и меня найдут даже здесь...

Он не договорил. В дверь постучали.

– Не открывайте двери, – испуганно произнесСеверцов, – не нужно открывать двери.

– Не волнуйтесь, – сказал Дронго, – я думаю, вмоей каюте вам ничего не грозит.

Он поднялся, проходя к дверям.

– Нет, – крикнул еще раз Игнат Никодимович, – ненужно открывать. Они пришли за мной...

Дронго открыл дверь. На пороге стояла девушка-официантка.Она улыбнулась пассажиру.

– Простите, мсье, на каком языке с вами лучшеразговаривать, – спросила она, – на французском или английском?

– Лучше на английском, – улыбнулся Дронго, – увы,мой французский далек от совершенства.

– В таком случае я хотела узнать, в каком ресторане выпредпочитаете обедать, – спросила она, – у нас на борту естьитальянский ресторан, шведский стол, а также...

– Достаточно. Я пойду в итальянский, – кивнулон. – Когда я должен пройти к обеду?

– Через час, – ответила девушка, – но при желаниивы можете заказать обед и в свою каюту.

– Спасибо, не нужно. – Он закрыл дверь и вернулся насвое место.

– Вот видите, – достаточно спокойно сказалДронго, – она пришла узнать, где я буду обедать...

– Я все понял, – кивнул Северцов, – я ведь говорилвам, что понимаю английский.

– Не сомневаюсь. И еще, наверное, по-немецки.

– Откуда вы знаете? – удивился Игнат Никодимович.

– Просто догадался. Я хочу вам сказать, что мне понравиласьваша история. Она звучит достаточно убедительно...

– Спасибо. Я не сомневался, что такой известный человек, каквы, сумеет мне помочь. Вы согласитесь охранять меня на этом корабле...

– Вы меня не дослушали. Она звучит достаточно убедительно,но только на первый взгляд. Простите меня, уважаемый Игнат Никодимович, но явам не совсем поверил. Не до конца...

Северцов покачал головой. Снял очки, сжимая их в кулаке.

– Как вам не стыдно, – сказал он негромко, – япришел к вам за помощью, как к своей последней надежде, последнему шансу. А выговорите мне подобные слова...

– Не стыдно, – ответил Дронго. – Начнем с вашегопредприятия. Вы ведь там работаете уже восемь лет и, насколько я понял, былифактически самым главным человеком после погибшего Раздольского, иначе вас неутвердили бы на эту должность...

– Конечно. Я был начальником финансового отдела. –Северцов надел очки. – Я же говорил вам об этом.