Угол падения - Наталья Андреева

— Спасибо, что запомнили. Нам ведь теперь часто придется с вами встречаться, Светлана Анатольевна.

На площадке лифта Леонидов дослушал скрежет запираемого за ним замка и еще раз осмотрел место преступления. Постоял перед лифтом, представив в напряженной руке киллера тяжелый пистолет, прошел к двери на лестницу. Спускался Алексей пешком. В его голове, как пластилин, ворочались куски прошедшего дня, не склеиваясь друг с другом и не обретая определенной формы.

«Завтра с утра я выслушаю противоположную сторону в лице госпожи Серебряковой и выведу среднее арифметическое из мнений двух особ. Лана — девушка непростая, оригинально мыслящая, надо же, какую материальную базу подвела под собственное существование! Попробуй пни ногой такой фундамент — получишь кирпич на голову. Но на сегодня хватит».

А завтра согласно календарю на самом деле уже началось.

Утром капитан Леонидов сидел в. другой кухне: шедевры современной бытовой техники обильно перемежались всевозможными фикусами и кактусами, кружевное изобилие салфеток покрывало мебель, как взбитые белки. Среди этой пены восседала простая русская баба в пуховом платке и махровом халате, ненакрашенная, зареванная и никак не тянувшая по своим внешним данным на жену солидного бизнесмена. Она охотно существовала в своем храме уюта и еды и, судя по неубранному постельному белью, спала здесь же, на велюровом диване, между посудомоечной машиной и кухонным комбайном. Выглядела мадам Серебрякова неважно, и Леонидов чувствовал, что больше всего на свете ей хочется сейчас завыть в голос и послать его по-русски в одну из наиболее отдаленных провинций.

— Неловко мне, Ирина Сергеевна, что я к вам сейчас с вопросами. Но задавать их вам я вынужден в интересах следствия. Вы помогали мужу вести дела фирмы?

— Немного. Должности официальной у меня не было. Нечто среднее между управляющей и девочкой на побегушках. Помогала в оформлении "виз, загранпаспортов, занималась подбором персонала. Серьезные вопросы, связанные с финансами, муж со мной не обсуждал.

— А почему?

— Александр был скрытен. Говорил, что некоторых вещей мне, как женщине, лучше не знать. Неприятности предпочитал переживать в одиночестве, отвернувшись лицом к стене. Трясешь его за плечо: Саша, Саша, — а он: отстань, мол, у меня все хорошо. Муж не делился со мной своими проблемами. Боюсь, что не могу вам ничем помочь.

— Ну а радости, семейные праздники? Вы прожили вместе пятнадцать лет.

— Да, дату свадьбы в нашей семье отмечали регулярно. Мы соблюдали видимость благополучной семьи. Традиции — это то, что остается на развалинах неудавшегося брака. Этим и живем. Простите, уже все кончено.

Она все-таки заплакала, правда, негромко, жалобно, вытирая редкие слезы концом пушистого платка.

— Я не знала мужа. Он жил со мной, но к душе своей не подпускал. Не знаю, кем я была для Александра, но только не любимой женщиной. А я его любила…

Ирина влюбилась в своего драгоценного Сашу в ту самую минуту, когда он подошел к ней на одной из институтских дискотек. Студентка педагогического вуза, она сопровождала свою подругу без надежды на собственный успех. Ирина никогда не была худенькой и стеснялась выставлять свое тело в танцующий круг изящных подвижных девушек. Она лишь позволяла себе- мечтать, в мечтах у нее получалось все, но грезам не дано было осуществляться. Поэтому она довольствовалась тем, что смотрела на танцующие пары и вихляющихся молодых людей, легко выплясывающих под ритм танца. Искренне радовалась, когда ее подруга возвращалась домой в сопровождении кавалеров, чужое счастье находило отклик в ее доброй душе.

Когда высокий интересный молодой человек вежливо пригласил Иру на танец, она испугалась так, что задрожали ноги. Она боялась посмотреть ему в лицо, да внешность и не имела никакого значения, не важно, как он выглядел. Эта милая девушка, не задумываясь, обрекла себя на пожизненное служение только что обретенному господину.

— Почему вы не танцуете вместе со всеми?

— Я плохо танцую.

— Я тоже. Считаю танцы глупым занятием. Послушай, пойдем отсюда? Тебя как зовут?

— Ирина.

— А меня Саша. У меня в комнате есть бутылка пепси и коробка шоколадных конфет. И соседа не будет, пока вся эта банда не кончится. Мы ведь, похоже, родственные души?

Она забыла про подругу, про общежитие, двери которого закрылись в двенадцать часов злющей вахтершей, несданный зачет и промокшие от снежной каши сапоги. И они действительно пили пепси и ели шоколад из глянцевой коробки, а потом смотрели старый смешной фильм. Тогда Ирина не смогла понять, зачем же она все-таки нужна Александру Серебрякову. Ведь ничего не было, кроме разговоров о всякой ерунде. Он просто нуждался в чьем-то обществе. Эта потребность в человеческом фоне всю жизнь приводила в изумление знакомых Серебрякова, не понимавших, зачем нужно приглашать их в гости и не слушать. Со временем Ирина привыкла говорить в пустоту, выслушивая ответы невпопад и странные бессмысленные реплики. Она даже научилась по ним определять, о чем на самом деле думает муж, когда делает вид, что принимает участие в обсуждении плана очередного летнего отдыха. Она научилась спать при громко работающем телевизоре и есть под вопли магнитофона. Муж нуждался во внешнем шумовом оформлении своих замыслов и проектов. В тот первый вечер он проводил ее к закрывающемуся метро, а потом Ирина долго стучала в запертую дверь общежития и поднималась пешком на одиннадцатый этаж, обруганная злющей вахтершей. Она даже не почувствовала пройденных ступенек, потому что впервые в жизни влюбилась.

Они стали встречаться. Их встречи были странными. Серебряков вроде бы ухаживал, но словно по обязанности. В ее внешности восторгался только длинными черными волосами, часто просил распустить их, а не стягивать в пучок на макушке, хотя распущенные волосы не шли к круглому простому лицу Ирины. Потом Александр неоднократно пресекал ее попытки избавиться от этого надоевшего ненужного украшения. Несколько раз он приглашал Ирину в компанию друзей, с которыми отмечал праздники.

Она поняла, что Саша любит эту женщину, сразу, еще не видя их вместе. Первая красавица факультета с ярким лицом и не менее ярким именем.

— Лада, — представил ее Серебряков, и голос его с тоской и нежностью замер на последней ноте необычного имени.

Ирина даже не смела ревновать. Бессмысленно быть соперницей той, которая родилась, чтобы ее все любили. Мужчины, разумеется, ибо у Лады никогда не было подруг. Никто из девушек не решался намертво затеряться в тени ее колдовского очарования. Ирина отчетливо представляла, как можно отчаянно любить эти дымчатые глаза и полные чувственные губы. Длинные черные волосы, казавшиеся Ирине бесполезной мукой, Ладе служили обрамлением ее сияющей красоты. Правда, у Лады был жених и он стоял на страже всяких на нее посягательств. Но Ирина понимала, что настоящее чувство не признает официальных уз. У Лады могло быть десять законных мужей, и она наплевала бы на все это ради любви. Эта женщина не была ни расчетливой, ни здравомыслящей, и Ирина по-настоящему испугалась за свое хрупкое счастье.