Сид Кампеадор - Рамон Менендес Пидаль

В настоящее время использование еще большего количества арабских источников и более полная разработка источников латинских позволило опровергнуть выводы Дози. Тем не менее «сидофобия», одиножды возникнув, по-прежнему остается легким соблазном: разумеется, не для нового изучения источников, как это сделал эрудит Дози (ведь для этого надо много работать), а для безответственной эссеистики, легкой геростратовской известности поджигателя храма, без риска понести ответственность. Больше уже не скажут, что Сид-де был наемником, клятвопреступником и т. п., однако «сидофобия» принимает новые формы, более или менее скрытые, и проявляется это именно в том, что ее сторонники не желают, чтобы Сид был окончательно признан героем, олицетворяющим Испанию.

Две характерные черты Сида

Единодушие подлинной истории и самой ранней поэзии, о котором мы говорили, относится не только к поразительным деталям, но и к общему смыслу жизненного подвига Сида, который находят и подчеркивают та и другая: это победа на двух разных поприщах — над внутренним врагом и над внешним, причем обе победы были крайне трудными. Интерес историков и поэтов к главному действующему лицу нашей книги демонстрируют, с одной стороны, «История Родриго (Historia Roderici)», с другой — «Песнь о Кампеадоре (Carmen Campidoctoris)», «Песнь о моем Сиде» и «Песнь о завоевании Альмерии». Здесь описаны его победа над страшной мощью «местурерос», то есть злопыхателей, «завистливых графов», и победа над маврами, над чудовищно превосходящими силами «моавитян», над «заморскими маврами» (moros d`allend mar) — ал ьморавидами.

Завистливость, сугубо испанский порок, сильно замедляла действия Сида, не говоря уже о том, какой вред всей войне против ислама нанесло изгнание лучшего воина Испании; это типично испанский изъян, который в аналогичной форме в XV в. обличали автор «Хроники дона Аль-варо де Луны» и дон Педро Белее де Гевара, видевшие, как «invidia» (зависть) затягивает и парализует Гранадскую войну, ссоря между собой тех людей, которым следовало бы продвигать Реконкисту вперед.

Короли Арагона и графы Барселоны долгое время были заклятыми врагами Кампеадора; Кастилия, официальная Кастилия, слепая к необычайным дарованиям своего героя, изгоняла его, мешала ему, когда только могла, желая свести на нет все его военные и политические успехи: «Именно Кастилия порождает этих людей и губит их». Но Сид, неутомимо возвращаясь к своим военным замыслам, победил всех своих завистников и сумел сделать их своими помощниками; своими победами он внушил уважение более родовитой знати, ранее презиравшей его.

Эта завистливость, так изводившая Сида при жизни, покушалась и на его посмертную репутацию, не считая ущерба, который понесла из-за нее здравомыслящая историография: это опять-таки типично испанская особенность. Ни один народ так не умалял славу своего героя, как это делала Испания работами Конде и его позднейших последователей, порой договаривавшихся до изумительных нелепостей — всех превзошел Масдеу, отрицавший само существование Кампеадора. Но такие опровержения долго не живут: Сид, если игнорировать домыслы завистников при его жизни и после его смерти, остается Сидом, самым подлинным испанским героем.

С другой стороны, Сид является национальным героем и благодаря своим чудесным, уникальным победам над непобедимыми войсками Юсуфа в самый опасный момент истории. В атмосфере общих бедствий европейской Испании, вызванных захватом мусульманской Испании африканцами, он один умел защищаться, побеждать и завоевывать, ведя непримиримую борьбу с альморавидами, которые несли на Полуостров варварский исламский фанатизм, насаждали религиозную нетерпимость, депортируя моса-рабов в массовом порядке на другой берег Гибралтарского пролива, разрушали блистательную культуру андалусских таифских дворов. Не соглашаясь заключать мир с вален-сийскими маврами, пока они не разорвут всякие связи с альморавидами, Кампеадор добился, чтобы во имя давнего и плодотворного сосуществования обеих испанских цивилизаций всякое объединение андалусских мавров с африканскими было отвергнуто как недопустимое.

История и Поэзия согласны и в том, что военные победы Сида имели особый, решительный характер, потому что это были победы немногих над подавляющим большинством, победы всегда уверенные. Поразительным образом это подтверждает и арабская историография. Ибн Бассам пишет: «Знаменам Родриго — прокляни его Бог! — благоприятствовала победа, и с небольшим числом воинов он истреблял многочисленные армии». Таким образом, военный гений Сида безусловно превосходил талант обычного победоносного полководца.

Эта двойная победа — над завистниками и над альморавидами — составляет суть всей жизни Сида, который в исторические моменты глубоких перемен заложил основы гегемонии Кастилии над прочими испанскими королевствами и утвердил преобладание христианства над исламом.

Воспитание Родриго. Сражение при Граусе

Родриго Диас предположительно родился в 1043 г. По матери он принадлежал к очень родовитой знати, занимавшей высокое положение при дворе; знатный род его отца был из самых славных, но не из княжеских, и его представители вели довольно уединенную жизнь в своем родовом гнезде в Биваре, местечке к северу от Бургоса.

В это время в Леоне и Кастилии правил Фернандо I; это был король-император, то есть король, занимавший в иерархии более высокое положение, чем короли Арагона и Наварры.

Старший сын короля Фернандо, инфант Санчо, воспитал при своем дворе юного Родриго де Бивара, посвятил его в рыцари и взял с собой в свой первый военный поход.

Из таифских мавританских эмиратов Сарагоса менее всех могла избежать выплаты дани (parias) какому-нибудь христианскому государю, который бы эффективно ее защищал. Дело в том, что Сарагоса была единственным мусульманским государством, граничащим только с христианскими государствами, и короли Кастилии, Наварры, Арагона, а также разные графы Каталонской марки зарились на земли города на Эбро либо на возможность брать с него дань.

Дядя инфанта Санчо, Рамиро I Арагонский, давно и страстно желал захватить Граус и весной 1063 г. напал на эту крепость, благодаря которой земли Сарагосского эмирата опасно вклинивались в арагонскую территорию Рибагорсы.

Чтобы помочь осажденным, Муктадир выступил из Сарагосы с большой мусульманской армией и двинулся к своей северной границе. Его сопровождал инфант Санчо с войском кастильских рыцарей, в числе которых находился и Родриго де Бивар, в то время двадцатилетний юноша; инфант собирался напасть на дядю, потому что тот атаковал Сарагосу — данницу Кастилии. Они подошли к Граусу, под которым стояли лагерем арагонцы, и завязался бой, где король Рамиро нашел свою смерть (это было в четверг, 8 мая 1063 г.).

Это первое военное предприятие, где участвовал юный рыцарь из Бивара, продемонстрировало ему во всей своей сложности политику христианских государей, ожесточенно оспаривавших друг у друга возможность брать дань с сарацин. Такое экономическое угнетение таифских эмиратов было в то время обычным приемом Реконкисты в отношении территорий, которые невозможно было занять из-за нехватки христианского населения, бежавшего с них.