Тринадцать - Солодкова

почти не целуя, а давая себя целовать, больше внимания уделяя ласковым светлым локонам. Даже глаза открыл, чтобы на них любоваться.

Талерман хмыкнул и отпустил его.

— Приятно видеть, что что-то не меняется, — загадочно произнёс он. — Не скучай, малыш, вернусь, как вернусь.

Шамиль и не скучал. Сначала вздрочнул в туалете, отмечая, что с этой хреновиной в жопе ощущения раза в три ярче, затем задумчиво походил по помещению и, наконец, остановился у телевизора, чтобы продолжить просмотр «большого разгрома».

Он вспомнил про то, что нужно заменить игрушку на бо̀льшую не через десять минут, а через все тридцать.

— Сука, — выругался Шамиль и пошлёпал к коробке. Рядом с ней валялась и смазка.

Он завёл руку за спину и потянул.

— Ах, блять… — всхлипнул он. Было чудесно.

Третья по размеру пробка тоже не была большой, но всё же выглядела посерьёзнее. Шамиль задумчиво повертел её в руках, затем нанёс смазку, попытался вставить, но только испачкался. Нужно было держать ягодицы раскрытыми. Одной рукой это было делать неудобно, поэтому Шамиль встал коленями на кровать, упал на грудь и попытался протолкнуть игрушку из такого положения.

Шло весьма туго. Кажется, ту маленькую версию Талерман пропихнул в него за два нажатия. Но так было даже лучше.

Шамиль заохал, уже не пытаясь полностью протиснуть игрушку, а просто откровенно потрахивая свой вход, каждый раз пропихивая чуть дальше. В один момент ход игрушки замедлился, и Шамиль просто держал её, не пропихивая дальше, но и не давая выпадать наружу. Поделал круговые движения. Полностью вынул. Резко вставил. Почувствовал кончиками пальцев, что самая широкая часть вошла. Убрал руку, давая игрушке закончить свой путь и накрыть его очко крышечкой самостоятельно, но она явно не спешила и решила помучить Шамиля подольше.

Сжимая и разжимая анальное отверстие, и тем самым доводя себя до каких-то умопомрачительных высот, Шамиль завалился было на бок и потянулся руками к члену, чтобы подрочить, вот только вместо дрочки подскочил как ужаленный, сильно сжался внутри, из-за чего пробка вошла быстро и болезненно.

— Блять… — выдохнул Шамиль. — Давно ты там?

Сидящий в кресле напротив, Талерман сладко улыбнулся. Его рука покоилась на ширинке узких джинс. Он проигнорировал вопрос Шамиля, но подозвал его к себе жестом.

Шамиль знал этот жест. Нужно сесть на пол у его ног. Так он и сделал, а затем обнял колено мужчины и заглянул в синие глаза.

— Ты уже кончил до этого, малыш? — спросил Талерман, перебирая его волосы.

Шамиль скосил глаза в сторону. Признавать то, что он был возбуждён из-за какой-то штуки в своём заду, не хотелось. Но врать Талерману не стоило. Однажды он соврал Талерману. Еще в один из первых их разов. После наказания, тот, конечно, очень долго его целовал и гладил по голове, но даже это не искупило боли и обиды.

— Да, — признался Шамиль.

— И хотел кончить ещё раз?

— Да.

Талерман приподнял его голову за подбородок. Улыбнулся ему.

— Какой ты, оказывается, чувствительный… Скажи, малыш. Я разрешал тебе кончать?

Шамиль закусил губу. Нет, его всё-таки побьют сегодня.

— Прости, Йен, — сказал он, подобострастно улыбнувшись. — Я не подумал.

— Не подумал, — хмыкнул Талерман. — Раз уж ты не подумал, то я дам тебе выбор. — Ох, ничего хорошего от этого «выбора» ждать не стоило. Шамиль немного поёрзал. Пробка приятно распирала, и его член до сих пор стоял. И, как ни странно, Шамиль ощутил лёгкое волнение перед наказанием. — Трость или ремень?

Шамиль посмотрел на Талермана с обидой. И то, и другое было очень больно. Но больно по-разному. Трость больше жалила, а от широкого ремня Толермана боль была более тупая. Совсем неожиданным для обоих мужчин стало то, что воспоминания о видах боли не понизили степень эрекции Шамиля. Более того, он, кажется, теперь был не против испытать её.

«Пиздец», — подумал Шамиль, и это была его последняя разумная мысль за сегодня.

— Ремень, — шепнул он. Йен с ремнём в руках всегда выглядел так… шикарно. Шамиль даже иногда пытался подражать ему. И это иногда даже помогало справиться с ситуацией. И иногда даже патовой.

— Хороший выбор, малыш. — Талерман склонился над ним, оставляя на губах очередной поцелуй, а потом откинулся в кресле и похлопал по своим коленям.

Шамиль заполз на него, слегка подрагивая. На коленях было быстрее всего и относительно безболезненно. Шамиль не был слишком уж лёгким, чтобы Талерман не уставал от его веса, да и замах в этой позе выходил слабее. Разве что сама поза была крайне унизительной. Она словно скопирована из не слишком радужного детства.

— Как думаешь, сколько ударов ты заслужил? — спросил Йен, поглаживая его ягодицы слишком близко к пробке.

— Семь? — спросил Шамиль на пробу.

— М-м-м… — протянул Талерман, чью выпуклость на брюках Шамиль чувствовал грудью. — А если подумать? — Он коснулся этой райской жопной затычки, надавил, а затем ухватился за края и потянул назад.

Шамиль застонал.

— Сколько ты скажешь… — выдохнул он, когда анус закрылся, выпуская игрушку наружу.

— Хочешь, я вставлю её обратно?

— Хочу, — ответил Шамиль прежде, чем успел подумать, и густо покраснел.

Йен тут же издевательски-медленно исполнил его желание.

— Надо было сразу тебе что-нибудь в дырочку засунуть, малыш, — посетовал он, вводя в постанывающего Шамиля толстую пробку. — Если бы я знал, что твоё колечко такое голодное и чувственное…

Шамиль услышал звук расстегивающегося ремня. У Талермана была такая красивая пряжка с киборгом-ковбоем, но Шамиль надеялся, что ему этой пряжкой по булке не прилетит.

— Десять, — сообщил Талерман. — Ты готов, малыш?

Его ладонь ласково огладила ягодицу, затем больно сжала и шлёпнула по ней.

— Йен?

— Да?

— Мне считать?

— Конечно, считать, детка.

Он ударил неожиданно, и прежде, чем сказать «один», Шамиль вскрикнул.

Боль растеклась по ягодице, член упёрся Талерману в бедро.

— Два! — второй удар был и раза в два сильнее.

На третьем ударе, Йен приказал ему лечь животом на кровать.

«Вошёл в раж», — понял Шамиль.

Последующие семь ударов он просто выл и плакал, цепляясь руками за простыни, отвлекаясь только чтобы сосчитать удар вслух. Пробка в жопе, что шевелилась внутри из-за его извиваний, не давала схлынуть возбуждению, так что когда был отсчитан последний удар, всхлипывающий Шамиль приглашающе приподнял зад на кроватью.

— О, малыш… — пробормотал Талерман, тяжело дыша. — Хочешь член в свою попку, да?

— Да… — шепнул Шамиль в подушки, но его бессовестно развернули на спину, так что пришлось смотреть изврату в глаза.

— Давай, скажи это полностью, малыш.

Шамиль нахмурился. Говорить не хотелось. Но если он не скажет, то что будет? Да и будет ли?

— Если будешь упрямиться, я надену