За горизонт - Сергей Анатольевич Панченко

пластинки из водорослей обладают потрясающей влагоёмкостью, а с добавлением в них мха сфагнума появляются ещё и бактерицидные свойства. Пластырь использовался для лечения ран, которые случались нередко, но по большей части им пользовались женщины, приспособив под гигиенические средства во время критических дней. Станок, прессующий пластинки, трудился ежедневно в течение всего года.

Джейн, как биолог, считала своим долгом сохранить важные знания в области селекции. Она написала труд, который простейшим языком объяснял смысл выведения и скрещивания различных сортов, репродукцию и вырождение необходимых свойств сельскохозяйственных культур. Также она пыталась внедрить процесс создания плодородного слоя, пригодного для выращивания культурных растений. Естественный слой почвы в условиях полярного климата измерялся миллиметрами.

Она настояла на том, чтобы под каждым туалетом находились корыта для отходов, которые требовалось вывозить в компостные ямы для создания перегноя. Джейн добавляла в них гниющие водоросли, печную золу, словом всё, что содержало полезные микроэлементы и могло перегнить. Для ускорения процесса она нередко заливала компостные ямы тёплой водой, заставляя микроорганизмы работать активнее. По утрам компостные ямы парили, будто в них кипела вода. На самом деле в них активно бурлила невидимая глазу жизнь, превращающая органику в легкоусвояемое питание для растений.

По весне ямы раскапывались. Перегной раскладывали по грядкам, которые засаживали всем, что могло дать урожай в течение короткого лета. Разница между урожаем на нетронутой почве и на удобренной оказывалась огромной, и первоначальный скепсис и даже брезгливость пропали у людей начисто. Всё-таки знания имели огромное значение, помогая людям не скатиться до уровня глупого отрицания научных достижений прошлого. Пугающие своей глупостью разговоры иногда случались среди жителей посёлка, и надо было отдать должное упорству Джейн, не поддавшейся на давление определённой прослойки, готовой деградировать. К счастью, она была невелика и совсем не в авторитете. Волевое управление капраза Татарчука, имеющего открытый для всего полезного ум, поддерживало существование посёлка в постоянном движении в сторону прогресса.

С последнего посещения экипажа американской подводной лодки прошло десять лет, а затем ни слуху о них, ни духу. Капитан Коннелли обещал вернуться. У него остались на архипелаге четверо членов экипажа, которым он дал год на размышление. А ещё он боялся, что, живя изолированно, люди снова накопят отрицательный заряд для разногласий, который может привести к новым войнам. Все слышали, как перед отправлением капитан твёрдо обещал прибыть на Новую Землю следующим летом. Его ждали все. Любые события за пределами острова казались чудесами, услышать про которые хотелось очень сильно. Но он не прибыл ни на следующий год, ни на второй, ни на третий.

Топливо в подводной лодке к тому времени было уже на исходе и его хватало только на освещение внутри судна. Ни о каком походе на ней не могло быть и речи. Иного подобного серьёзного средства передвижения у жителей посёлка не имелось. Даже для походов к Шпицбергену использовали оранжевые спасательные шлюпки. Для походов они едва ли годились, одна из них даже затонула в средний шторм, нахлебавшись воды. Людей спасли, подняв их в шлюпку, оставшуюся на плаву, но пришлось пожертвовать частью груза – семенами растений, которые везли из хранилища.

Обжившиеся на острове американцы уже и не считали себя кем-то другими, кроме как коренными жителями посёлка. Один из них, темнокожий Майкл, обзавёлся семьёй, в которой каждый год рождался смуглый малыш. Стронуть с места такую обузу было нереально трудно. Спустя десять лет о капитане Коннелли и судьбе основанного им поселения вспоминали довольно редко. На карте, висящей на мостике «Пересвета», стояла отметка, которую сделал сам Коннелли, показывая местонахождение их поселения.

Матвей часто рассматривал выцветшую отметку на территории северной оконечности Аляски и почему-то думал, что на месте капитана Коннелли он обязательно переселился бы севернее, на земли Канады, которые находились ближе к полюсу и меньше пострадали от урагана. Поделившись своими рассуждениями с капразом Татарчуком, он получил его ви́дение ситуации.

– Океан обмелён, а вся эта канадская Арктика – сплошные острова и мелководье. Вероятно, капитан считает судоходство основой сохранения своей общины. Как ни крути, дороги теперь только водные, а рыбы в море осталось гораздо больше, чем животных на суше.

Версия капитана показалась Матвею очень вероятной, но он всё равно в глубине души лелеял мечту о том, что связь с американской колонией возобновится. В мечтах, стоя перед картой, он чертил маршрут вдоль российского побережья до Аляски. Он измерил прямую, поделил её на отрезки, равные примерному дневному переходу и пришёл к выводу, что даже с полным запасом провизии он не сможет добраться до отметки, сделанной американским капитаном.

По вечерам одолевала мошкара, с приходом тепла множившаяся в геометрической прогрессии. Когда-то её было так мало, что опасения насчёт вымирания цветковых растений казались весьма серьёзными. Сейчас они полностью развеялись. Помимо мошкары откуда-то взялись обычные мухи, мелкие жуки, гудящие насекомые, похожие на недоразвитых пчёл. Иногда от них не было спасу, потому что они лезли в тёплые дома, пробираясь сквозь любые щели. Несколько лет назад на острове появились лемминги. Поначалу их оберегали, но уже спустя два года они встречались по всему острову.

Колонии птиц, селящихся по скалистым берегам, тоже множились. Удивительным был тот факт, что птицы научились строить гнёзда на водорослевых островах, дрейфующих по морю. Их несло от материка, что наводило на мысль о том, что жизнь приспосабливается и там. Однажды вечером Матвей увидел промелькнувшую над ним тень птицы без головы. Он невольно испытал мистический страх, но память подсунула ему детские воспоминания. Матвей уже видел такую птицу, и не раз, это была сова, бесшумно проносящаяся в деревенском небе. Однако в посёлке никто кроме него не видел её и даже посмеялся над Матвеем.

– Сова – это крупный хищник, которому для выживания требуется регулярная и обильная добыча. Скорее всего, если они и выжили после урагана, то умерли с голоду с первые дни.

Так сказала Джейн, и Матвей поверил ей, списав увиденное на собственное воображение. Точке зрения биолога суждено было продержаться не более трёх дней, ибо вскоре остров наводнили совы, охотящиеся на непомерно расплодившихся леммингов. Наступало время первого экологического равновесия. Восстанавливающаяся с каждым годом природа не могла не радовать немногочисленных выживших.

– Матве-е-ей! – окликнул его напарник по рыбацкой команде. – Чего задумался? Крути накидку.

Старый брезент, пропитанный тюленьим и медвежьим жиром, защищал экипаж шлюпки от воды во время дождя или