Три сестры со своими молитвами - Олег Павлов

– Веришь? Слушай, только в штаны не наложи, – этот парень среднего телосложения, с короткой стрижкой и приятным лицом то пугал, то радовал своими фразами. Мне он начинал нравиться, но я чувствовал, что будет тяжело.

– Бери свой блокнот, записывай адрес, – он продиктовал адрес, – поедешь туда, там увидишь лужу крови. Все полы в крови. Стены тоже примерно по пояс, – он показал рукой, – теперь записывай, что было. Ключ от квартиры, кстати, лежит под большим камнем у подъезда, никто не знает. Откроешь, потом туда же положи. Пишешь? Пиши! – он встал, словно Маяковский, и начал рассказывать, а я, будто зритель в театре, слушал его ужасающую историю внимательно, и не перебивая.

– Я жил в той квартире на пятом этаже обычной «панельки» с мамой и бабушкой. Раньше мы жили только с родителями. Но год назад отца не стало – его при каких-то непонятных обстоятельствах в центре города сбила машина ночью пьяного. Он никогда ночами не ходил нигде, а тут машина сбила. Потом бабуле стало плохо со здоровьем, и мы с мамой взяли ее к себе домой. Ухаживали за старушкой. Я любил их, всех, – тут он снова начал плакать, но рассказ продолжал, – Я никогда не верил в потустороннее, никогда. Я в церкви-то бывал раз в два года. И то на Пасху. Крестик я носил с детства, но особо ни во что не верил, – он показал крестик, я делал пометки в блокноте, нас никто не беспокоил. Мне хотелось узнать продолжение. При этом в кармане у меня на телефоне был включен диктофон, чтобы точно не упустить ничего важного.

– И вот, представь: воскресенье, два часа дня, двухкомнатная квартира на пятом этаже. Я лежу на диване, переключаю телевизор, мне хотелось просто поваляться в тот день, я работал помощником заведующего складом в одном большом магазине хозяйственных товаров. В тот день я просто отдыхал. Мама протирала пыль, бабушка что-то делала на кухне, как вдруг, открывается окно. Ну, мы подумали, что от ветра. Хотя странно, что шпингалеты не удержали, согласен? – я кивнул, – Мама пошла, чтобы закрыть его, я, естественно тоже потянулся помочь. И не успел я встать с дивана, как на раме появился силуэт. На пятом этаже! В нашем окне стоял человек, в темно-коричневом балахоне. Тогда я думал, что человек. Капюшон скрывал лицо. Он смотрел на нас, я понимал это. Стало жутко! Стало страшно! Я чуть в штаны не навалил! И вот из его капюшона голос: «Я за тобой!», затем поднимается рука, и палец – длинный костлявый палец какого-то черного цвета, – Сергеев все жестикулировал, – указывает на мою мать. В руке у меня был пульт от телевизора, я взял его, размахнулся и кинул в говнюка, но пульт пролетел насквозь. Я охренел! Я ему так и сказал: «Я не верю в тебя!», он перевел палец на меня, и не представляешь, какая адская боль пронзила мою голову, я упал на колени, а мой мозг словно поливали ледяной водой в сорокаградусный мороз, и этот леденящий душ скатывался в мои уши, голова разрывалась от этого, не хотелось жить. Руками я закрыл уши, потому что начался непереносимый гул. Это ужасное, жуткое воспоминание. Я не понимал, где нахожусь и, что происходит. Я стоял на коленях, склонив голову. Не знаю, сколько я там простоял. Но я выбрал момент, у меня появились силы и я вскочил на ноги и рванул к бабуле на кухню. Сердце колотилось от страха, адреналин разрывал мою грудь. Я так никогда не боялся, я закричал: «Бабуля, там привидение!», на что увидел абсолютно спокойное лицо бабушки, которую даже не смутил этот шум. «Я поняла», – сказала она. И все прекратилось. Боль ушла, настала тишина, снова вернулось привычное воскресенье. В кухню громко топая, как будто выкидывая ноги вперед, вошла мама, села за стол на табуретку, взяла в руки карандаш и бумагу, лежавшие там же, и просто начала что-то рисовать. Я перепугался снова. «Что это, бабуля?» – спросил я, – «В ней демон?». Она стояла в шоке и сказала: «Не знаю». Потом я начал смотреть в глаза маме и спросил у нее: «Мама, в тебе что демон?», она не ответила, я снова спросил, опять была тишина, она рисовала. На третий раз, она резко повернула голову в мою сторону, рот был наполнен острыми клыками, глаза налились кровью, а в центре их был только черный огромный зрачок, и голос, словно обработанный для фильма ужасов, взорвал мой слух: «НЕТ ТУТ НИКАКИХ ДЕМОНОВ!!!». Меня откинуло в сторону, я прижался к стене и едва не заплакал. Мы с бабулей вышли из кухни и стали молиться.

– Вы еще не окончили? – прервал беседу назойливый Михаил Владленович, вошедший без стука. Надеюсь, он не подслушивал за дверью.

– Почти! – ответил я.

– У нас время процедур, да и вижу я, завели Вы моего пациента, – смотрел он на Анатолия, стоявшего с красными от слез глазами и разведенными в стороны руками.

– Как нам можно будет еще побеседовать?

– Так-с, сейчас процедуры, потом ужин, потом купания, и сон. Так что только завтра после обеда.

– Можете, кстати у нас перекусить. Мы с коллегами немного раньше ужинаем, и на Вас накроем, если хотите. А то целый день-то без еды. И уж потом поедете.

– От ужина не откажусь, – улыбнулся я, понимая, что продолжить сегодня не удастся, – я тогда завтра приеду, – при выходе сказал я так, чтобы Сергеев слышал.

Столовая для персонала была самой обычной палатой на втором этаже. В центре стоял длинный стол, приятно сервированный приборами, на белоснежной скатерти. Я сел рядом с Михаилом Владленовичем. В целом за столом набралось двенадцать человек, еще несколько были на постах, они ужинали позже. Места хватало всем, еды тоже было много. И мы приступили к трапезе. По средине стояла большая кастрюля с отварным картофелем, оттуда каждый сам накладывал, сколько хотел. Было несколько тарелок с салатами, а также куриное мясо, аппетитно обжаренное в масле. Хлеб, молоко, чай с сахаром и плюшками дополнили весь этот ужин. И утолив голод, я решил полюбопытствовать:

– А кто вам готовит?

– Есть повара, но им помогают некоторые пациенты по желанию.

– И всегда кто-то желающий попадается?

– Конечно, есть же гурманы с отклонениями психики, – терпеливо отвечал Владленович.

Санитары и охранники стали расходиться из-за стола, а мы с ним вдвоем продолжали беседу.

– А хозяйство? Что у вас тут, все свое? – не унимался я.

– Все свое, – услышал я ворчливый пожилой женский голос за спиной. Я обернулся и увидел старушку, с кастрюлей в руках, она тащила ее на стол, – и пациенты тут свои, и повара, и курицы.

– Это Маргарита Станиславовна, она тут уже не один год и ей нравится готовить, – уточнил заведующий, – ведь так Маргарита Станиславовна? – спросил он, обращаясь к ней.

– Так-так, – ворчала она.

– А пациенты где ужинают?

– Есть еще один зал, там две палаты в одну совместили и в два захода всех кормим, – ворчала старушка, пока я подливал себе еще немного чая в бокал. Мне ужасно хотелось покурить, но я почему-то стеснялся это сделать.

– Ну что, наелись, Руслан? – спрашивал Владленович.

– Да, спасибо огромное – накормили, напоили – я доволен! Туалет покажете перед дорогой?

Он повел меня в туалет на втором этаже, я зашел, справил нужду, глядя в форточку, заметил, что закат уже близок, и пошел к зеркалу, чтобы умыться. Я освежился холодной водой из умывальника, снова поднял голову и увидел в зеркале какой-то темный силуэт позади себя. Я резко обернулся, но никого не было, снова глянул в зеркало, там видел только себя. Похоже, я устал. Надо ехать отдыхать.