Виктор Бут. В погоне за мечтой - Игорь Владимирович Молотов

можем только попробовать рассказать увлекательную историю его жизни и того мифа, что стал ее неотъемлемой частью.

Игорь Молотов

Глава 1. Великая степь

Говорят, все мы родом из детства. С точки зрения западного читателя, юные годы Виктора Бута были весьма специфическими, но вполне понятными и знакомыми русскому (или советскому — тут уже дело вкуса) человеку. Еще была жива Красная империя, объединявшая в себе разнообразные культуры: хмурых северных балтов, неугомонных украинцев, суровых сибиряков, горячих кавказцев, мудрых жителей Центральной Азии — кого только не собрал вокруг себя русский народ. Поделился с ними своей цивилизацией, языком, целью жизни. В одной из восточных советских республик — Таджикистане, в столице — городе Душанбе (некоторое время он назывался Сталинобад) в 1967 году родился Виктор Бут.

Его отец, уроженец Харьковской области, был автомехаником; мать — Раиса Кузьминична, родилась в Оренбуржье, работала бухгалтером в «Таджикпотребсоюзе». «Сыночка, мы тебя ждем, любим, надеемся на лучшее. Пожалуйста, я хочу тебя дождаться, сыночка!» — говорит она в видеообращении, записанном в 2019 году накануне поездки жены Виктора Аллы и дочери Лизы в США. Из-за возраста — сейчас ей уже за восемьдесят — Раиса Кузьминична вынуждены была остаться в России. Сейчас она ждет сына в Подмосковье и вспоминает Душанбе 1970-х, когда семья была вместе и старший брат Сергей каждый день провожал маленького Витю в местную школу с углубленным изучением английского языка.

«Восточные базары… Зеленый базар в Душанбе, арыки, — рассказывает Виктор в мрачной глубине американской тюрьмы Марион. — Каждый частный дом с одной стороны имел проходящий мимо арык для орошения. И туда для охлаждения помещали арбузы и дыни. Всегда можно было где-то рядом купить свежую лепешку, понимаешь, за совсем небольшие деньги, за копейки буквально. Свежую лепешку ели с холодным арбузом или с дыней просто. Куча, конечно, фруктов, которые и дома росли, и виноград, хурма и прочее».

Зеленый базар — народное наименование знакового для Душанбе места. Вообще-то в течение полувека это был колхозный рынок Железнодорожного района. Торговали на нем в основном дехкане, которых потом сменили перекупщики. Когда после освобождения Виктор приедет в Таджикистан, он не сможет найти базар на прежнем месте. В 2017 году по решению властей его перенесли на окраину, а по старому адресу должен вырасти 26-этажный коммерческий и жилой комплекс «Башни Ёкута», спроектированный архитекторами ОАЭ, — страны, которую Виктор Бут неплохо знает: некогда там располагалась основная база, штаб-квартира его бизнеса.

После того как Витя окончил четвертый класс, семья переехала в поселок Ленинский — южный пригород Душанбе. Кто был, тот знает. Менее получаса езды по дороге на Курбан-Тюбе (Бохтар), и вы на месте. Совсем небольшое поселение (тогда 7,5 тысячи жителей, сейчас уже 22 тысячи) — весьма историческое место. Уже в новейшие независимые времена таджикские власти переименуют его в Сомониён, что дословно переводится как «саманиды». Речь идет о персидской династии, чья империя в IX веке раскинулась на этих землях, известных тогда как Большой Хорасан (знаменитые хорасанские ковры!). Так память о двух империях — древнеиранской и советской — схлестнулась в головах таджиков в борьбе за настоящее и будущее.

В поселке Ленинский Виктор учился уже в обычной, не языковой, школе № 1 имени А. С. Пушкина. Она и сейчас существует. В «русской» школе, как их называли всегда в национальных республиках. То есть с преподаванием предметов на русском, а не на местном, в данном случае таджикском, языке. Таких школ у соседей России, бывших соотечественников, становится все меньше. Кое-где, как в Латвии или на Украине, образование на русском даже запрещено законом. Местные жители ведут борьбу за право обучать своих детей по-русски, оспаривают неумные запреты этнократии в Европейском суде.

«Местные стремились своих детей отдавать в русские школы, — объясняет интернационалист Бут. — Хотя у нас в классе было очень много национальностей. Знаешь, и крымские татары, и узбеки, и локайцы, много было корейцев вокруг. Ну, такая интересная среда, очень интересно было в этом расти. Это все впитывалось, понималось, и, как всегда, ценилась своя культура. В то же время уважение к местной культуре, очень многому у них можно было научиться. Несмотря на социальную разницу».

В странах Центральной Азии такого разгула этнократии, как в Прибалтике, конечно, не было. Да, многие русские уехали (гражданская война в Таджикистане — не фунт изюма), воля Москвы перестала быть определяющей, но русский язык остался языком технической цивилизации. Переучить заново целую страну ой как непросто. Да и на какой язык переучивать? Английский? Нереально. К тому же Россия, хотя и отползла, ослабев, из азиатских пределов, осталась желанной для миллионов гастарбайтеров, стремящихся сюда на заработки. Сейчас наблюдается новая волна русской экспансии — вновь открываются в Центральной Азии русские школы. Когда Бут освободится, порадуется.

В школьные годы Виктор всерьез увлекался эсперанто. В СССР в то время существовал некий культ этого искусственного языка. Не исключено, что не без поддержки или как минимум непротивления властей. Почему? Универсальный интернациональный характер эсперанто удачно ложился на мессианские глобалистские устремления Кремля. Вооруженные марксистской идеологией, разноязыкие трудящиеся всего мира должны были использовать какое-то средство общения. И желательно не связанное с геополитическим противником — англосаксами. Поэтому эсперанто.

Впрочем, пареньку Вите вряд ли была известна возможная геополитическая подоплека модного движения эсперантистов. Его увлечение объяснялось скорее живым интересом к языкам как таковым, проявившимся у него уже в раннем возрасте. А также природным любопытством, энергией, которая была направлена в самые разные области. «Одно время очень сильно интересовался биологией. Был таким юным натуралистом, занимался и рыбками аквариумными, и другими видами. И как-то постепенно думал связать свою судьбу с медициной», — признался Виктор. Знакомый тип искателя, чем, видимо, и объясняется его необычная судьба.

Одноклассники и учителя отзываются о Буте с неизбывной теплотой. Отмечают лидерские качества, общий высокий уровень и, конечно, невероятную способность к языкам. Хотя и не без оговорок. Мол, к таджикскому относился с прохладцей, да и русский письменный ему давался не очень, делал ошибки, рассказала его одноклассница Татьяна Мещерякова. Хорошую учебу Бута отмечает и его классная руководительница, учитель химии Лариса Лепешкина. «Вот это был ученик!» — восклицают в разговоре о Буте его наставники. Уже тогда они прочили ему большое будущее.

Не обошла Бута и политическая реальность советского общества. «Много общественной работой занимался, в школе был комсоргом, — поведал он. — Потом клуб был, во Дворце культуры профсоюзов Душанбе. Часто там встречались. Мероприятия там проводили разные. Потом дискотеками занимался. То есть хватало всего. Пытались даже делать такие,