Любаша - Лира Алексахина

прежде чем подумал, смешно запахивая на груди расстёгнутую рубашку, будто выстраивая стену между ними.

— Ну, Вааась, — мурлыкнула жена, гипнотизируя взглядом и ажурным бельем на четвёртом размере.

— Я сказал нет! — неожиданно зло проорал и выскочил, хлопнув дверью.

* * *

За все двадцать совместных лет он ни разу не орал. Люба разозлилась и пошла требовать ответа. Мужчина обнаружился угрюмым на кухне с рюмкой и початой бутылкой. Женщина поморщилась. Лет пять назад Василий ушёл в глухой запой, объяснив крупной ссорой на работе. Через три месяца терпеливого труда жены, он оставил пагубное увлечение, но бутылка "на всякий случай" осталась на видном месте.

— Мама твоя будет рада, — зашла с козырей Любаша. — Вспомни, как просила сделать внуков, пока были молодыми?

— Вот именно! Молодыми! — снова на повышенных тонах. — Вспомни, к чему привели попытки?!

— Хватит на меня орать!!! — гаркнула Люба, разбивая ненавистную бутылку об стену.

Характер не засунешь в карман, даже обернув сильной любовью, как и воспоминания о двух выкидышах с долгим лечением. Врачи советовали санаторий, восстановление и перерыв. А после уж с новыми силами… Попыток больше не было.

— Люба, ты знаешь, как я тебя люблю! Знаешь, что в нашем роду женщины тяжело вынашивают детей! Я не хочу тебя потерять, Люба! Я все сказал! Матери уже не надо, ей есть, чем заняться!

— Огород — не внук, — попыталась успокоиться Любаша. — Давай попробуем последний…

— Нет! И чтобы больше не слышал этой дури!

Хлопнула дверь. Злость была не свойственна Любе, а вот упрямство и решительность да. Остыла быстро, поскольку любила неимоверно, но не простила некрасивого отношения.

Мужчина спал на диване. В спальню не пустили, как и не дали с собой завтрака рано утром, не поцеловали и не обняли. Маленький демарш должен был вразумить, но отчего-то вышло иначе. Муж приходил очень поздно, молча ел и ложился спать все там же, на диване, не делая попыток примирения.

Люба тихо обливалась слезами. Двор застыл в преддверии бури. Старушки сверлили презрительными взглядами Василия, от чего тот сатанел еще больше. Дедули сохраняли мужскую солидарность.

Скандал из сто пятьдесят девятой был хорошо слышен в тиши ночного двора. Тем, кто все проспал, милостиво рассказали утром.

На третий день изматывающего молчания Люба вскочила, как только хлопнула входная дверь с утра. Решительно побросала вещи в дорожную сумку, села на автобус и поехала на поклон к свекрови. Ей нужен был союзник, дабы совместно склонить барана к нужному решению.

Старенький автобус плавно катился по ровному асфальту дорог. За окном пестрые поля сменялись зеленой лесополосой, щедро залитой солнечным светом. Немногочисленные соседи мирно сопели, досматривая красочные сны.

Люба улыбалась и наслаждалась природой. Ее душа пела. Вот сейчас приедет, и как обрадует свекровь! Взятка в виде любимых пирогов была приготовлена заранее и заботливо обернута промасленной бумагой.

Окрыленная предвкушением быстрой победы, женщина козочкой пробежала по виляющей заросшей тропинке к нужному участку. Лихо дернув свободной рукой дверцу калитки, Люба с грохотом уронила челюсть, встав как вкопанная.

* * *

Свекровь бегала по траве с незнакомым ребенком лет четырёх-пяти. Подозрительно счастливая. Мальчик первым увидел застывшую незнакомку, вскрикнул и убежал в дом. Мать Василия обернулась, улыбка стекла с ее лица. Хмурая складка меж бровей росла по мере приближения к незваной гостье.

— Что случилось? — спросила Аглая Ивановна, хватаясь за сердце.

— Ннничего, — не могла отойти от увиденного Любаша. — Пироги вот привезла, — сунула в руки подарок. Собралась. — Нужна ваша помощь, — решительно выдохнула. — Я хочу детей. Василий сопротивляется. Помогите.

Аглая Ивановна странно посмотрела и торопливо выдала:

— Не могу, Любаша, — отступила назад, увеличивая расстояние. Еще шажок. — Соседка приболела сильно, попросила за внуком присмотреть. Родители его в командировке. Ты уж сама, как-нибудь, — пожала плечами, продолжая пятиться и оглядываться. — Все, езжай обратно! Он болеет, как бы не заразилась от нас! Васечке привееет! — хлопок закрывшейся двери.

— Она что, сбежала?

Конечно, никто не ответил. Немного постояла, переваривая, развернулась и задумчиво побрела обратно. Где-то на середине пути положила сумку на траву и села, невидяще уставившись на горизонт.

С первых дней Аглая Ивановна требовала внуков, выедая мозг по чайной ложечке. Из глубин памяти всплыли причитания.

— Пока молодые и здоровые!..Не затягивайте! … Будет поздно!.. Еле выносила Васеньку!.. В роду тяжко с детьми! Были летальные случаи!.. Слабоумие, болезни!..

Люба нахмурилась, вспоминая, когда свекровь успокоилась? Мысленные подсчёты не понравились. Следовало проверить еще раз. Женщина встала, кинула вещи в кусты и окольными путями полезла на разведку, попутно расцарапав голые плечи в летнем сарафане. Кого это сейчас волнует…

— Лови, лови, солнышко! — щебетала Аглая Ивановна, кидая разноцветный мяч.

Ей вторил заливистый детский смех. Любаша мрачно отметила, что они выглядят до безобразия здоровыми. Противоречивые чувства разрывали изнутри. Тихонько шагнув назад, она скрылась за деревьями. Не чувствуя жалящей крапивы, Любаша перла сквозь заросли обратно. Попеременно вздыхая и отгоняя зарождающуюся лавину в душе.

Может, правда, соседский?

Мальчик…

Отбросив переживания на потом, Люба встряхнулась, расправила плечи и побежала, не желая опаздывать на пригородный рейс. Окружающий пейзаж утратил свое очарование. Зеленая листва более не притягивала взгляд, аромат цветов душил, а высокая трава мешала идти.

Стоя на остановке с зажатым билетом в протянутой вперед руке, она поняла, что очень устала. Руки и ноги были щедро усыпаны красными пятнами. Всё это нещадно зудело, но не шло в сравнение с муками сердца.

— Отставить панику, — строго сказала сама себе.

Пустая остановка радовала отсутствием людей, не нужно было держать лицо. Во всем мире был только один человек, который мог выслушать и помочь.

* * *

— Рассказывай, — кивнула бабушка вместо приветствия.

Все такая же боевая, но, к сожалению, сильно постаревшая, старушка гордо восседала в любимом кресле у окна. В комнате не было вязания, шитья или прочей ереси милой сердцу далеко за шестьдесят, зато в изобилии наблюдались книги, газеты и кроссворды. Особенно в почёте были судоку. Выключив криминальную сводку, дождалась, пока внучка плюхнется в соседнее кресло и зычно крикнула:

— Светлана, чаю!

— Слушаюсь, Мария Вениаминовна! — мгновенно отозвалась молодая девушка азиатской внешности, появляясь в дверном проеме. — Что-то ещё?

— Конфеты. В красной коробке. Ступай.

Длинные косы взметнулись и пропали.

— Светлана, — уточнила Любаша, склонив голову на бок.

— Да хоть Ахмет, — пожала плечами Бабуля. — Быстрая, умная и молчаливая. Матери твоей не стучит… Да на отдыхе они, в санатории, — верно поняла немой вопрос. — Третья смена подряд, — тонко усмехнулась Мария Вениаминовна. — Кто еще от кого отдыхает…

Чуть звякнули чашки с ароматным чаем об стол. В нос ударил приятный запах свежих шоколадных конфет.

— Спасибо, Светлана.