На море шторма нет - Кеннет Дун

после колледжа поступил в юридическую школу, которую почти сразу бросил после Перл-Харбора, чтобы записаться добровольцем во флот. Отец мне простил этот глупый героизм, как простил потом и то, что я не стал возвращаться к учебе после демобилизации, а поступил на работу в полицию. Видимо, он уже видел своего сына в чине капитана.

Но, когда я все бросил, чтобы жить практически в нищете и выслеживать по углам неверных жен, он разорвал со мной все контакты и даже вырвал мои фотографии из семейного альбома. Об этом я узнал от братьев, которые первое время продолжали со мной общаться и пытались уговорить «одуматься». В конце концов нам всем это надоело. У них были семьи, милые женушки, дети, хорошая работа и налаженная жизнь. Меня они как будто побаивались, словно я мог принести деструктивную заразу в этот идиллический мир.

Когда я пытался вначале приходить на их вечеринки, то видел, как мои невестки непроизвольно округляют глаза, словно спрашивая «зачем он здесь?». Затем кто-то, набравшись смелости, подходил ко мне и, похлопав по плечу, говорил, что «скоро все наладится». Как будто у меня был лишай или диарея.

По крайней мере, отныне я был избавлен от того, что жены братьев постоянно подсовывали мне своих приятельниц с целью найти мне достойную спутницу жизни. Никому не нужен неудачник без полицейской пенсии. В итоги они прекратили звать меня в гости, постепенно мы совсем перестали созваниваться и узнавать, как дела друг у друга, и вполне были довольны установившимся статус-кво.

Так что я отбросил в сторону неожиданный порыв позвонить братьям и предложить сходить вечером куда-нибудь выпить. Еще четыре года молчания ничего не изменят в наших отношениях.

Я вновь откинулся в кресле и открыл книгу Харди. Тэсс как раз объясняла своему первому мужу, почему она в его отсутствие вышла замуж за другого. Я ничего не знаю про викторианскую Англию, по пока что мне казалось вполне правдоподобным, что главный враг девушки в этой книге — ее собственный язык. Умей она вовремя промолчать, и половины описанных несчастий с ней бы не случилось.

В итоге я все-таки дочитал книгу до самой трагической развязки, потом закрыл контору, сходил перекусить, а затем один отправился в кино на «Стрельбу в коррале О-Кей» с Бертом Ланкастером и Кирком Дугласом3. Габриэле этот фильм все равно бы не понравился.

На следующий день, надев лучший и почти не мятый костюм и самый дорогой галстук я отправился к «Максимиллиану». Метрдотель все равно посмотрел на меня, как на попрошайку, ясно дав понять, что я ошибся дверью.

— У меня назначена встреча с мисс Бальтазар, — пояснил я. — Меня зовут Дуглас Стин.

Метрдотель не изменил своего мнения обо мне лично, но кивнул официанту.

— Рудольф вас проводит.

— Следуйте за мной в кабинет. Мисс Бальтазар вас ожидает, — почтительно сказал официант и повел меня влево от фойе, так что мы оказались на мраморной лестнице, которая вела на второй этаж. Там тоже был холл с арками, от которого расходились задрапированные ширмами коридоры, заканчивающиеся отдельными кабинетами.

Как я выяснил позднее, у «Максимиллиана» было две ипостаси: парадная — предназначенная для тех, кто хотел стать героем светской хроники, участвовать в вечеринках, ужинать на виду, встречать знаменитостей или старых знакомых. И тайная. В тиши отдельных кабинетов на втором этаже можно было провести встречу акул бизнеса, голливудских боссов или актеров, которые на публике изображали заклятых врагов. От лестницы, минуя центральный холл внизу, даже вел тайный выход с другой стороны здания ресторана, так что репортеры и обычные посетители могли и не знать, кто обедает у них над головой.

Рудольф деликатно постучал в дверь одного из кабинетов.

— Заходите, — раздался голос, показавшийся мне смутно знакомым.

Рудольф открыл передо мной дверь.

За столиком, внимательно изучая меню, сидела худенькая девушка в шелковой полосатой блузке и черном берете, лихо надетом на волосы медового оттенка, постриженные под пажа.

Хоть у меня и не было фотографической памяти ее матери, я сразу же узнал темные васильковые глаза и слишком крупные черты лица. Ее рот сразу же расплылся в огромной улыбке:

— Добрый день, мистер Стин! Вы меня помните?

— Лекси! — удивленно воскликнул я.

Глава 3

С Лекси и ее матерью Амандой Хэйр я познакомился три года назад, когда расследовал одно дело в городке Пэрис4 в получасе езды от Лос-Анджелеса, где они тоже проживали. Сама Аманда (она настаивала, чтобы ее называли по имени) работала продюсером в крупной голливудской студии, но предпочитала жить в Пэрисе из-за сыновей — младших братьев Лекси — чтобы они росли в спокойной сельской обстановке. Кроме того, мистер Хэйр, которого я так никогда не видел, никак не был связан с Голливудом, а был профессором университета и тоже предпочитал тихую жизнь на природе.

— Значит, Александра Бальтазар — ваше настоящее имя? — спросил я, усаживаясь за стол.

Официант спросил про напитки. Мы оба выбрали обычную содовую. В отличие от книжных сыщиков, я никогда не пью в середине дня.

— Да, — ответила Лекси. — Вы же знаете, что я дочь от первого брака мамы. Моего отца звали Мишель Бальтазар, так записано в моей метрике.

— Послушайте, — сказала она, — Я действительно вас вызвала сюда по делу. Мне просто не хотелось приглашать вас домой в Пэрис, потому что не хочу, чтобы мама сразу совала свой нос. Теперь, когда близнецы растут, она стала проводить с ними больше времени, знаете, из школы забирать, общаться на разные темы — поэтому все время торчит дома. Но это ресторан, который она часто бронирует для студии, тут у нее счет, так что я ничего от матери не скрываю, не волнуйтесь. Просто я хочу, чтобы вы сейчас меня выслушали объективно, без ее комментариев, понимаете?

Это я отлично понимал. Даже самая прогрессивная мать большую часть времени видит в своем ребенке беспомощного идиота, нуждающегося в наставлении.

— А пока давайте поедим, ладно? — предложила Лекси. — Раз уж я вас пригласила на ленч. Не будем же мы бронировать целый кабинет ради стакана содовой.

Я знал, что счет отплатит Аманда, поэтому ограничился скромным выбором: чем-то под названием «весенний консоме с кореньями» и утиной грудкой с можжевеловыми ягодами. Судя по тому, как от зубов Лекси ловко отскакивали французские названия, мне показалось, что для себя она заказывает недельный запас пропитания. Я вспомнил о том, что после школы Лекси собиралась ехать учиться в Сорбонну.

— Как поживает миссис Хэйр? — спросил я, пока мы ждали еду.

— Вы