Молот Тора - Уильям Дитрих

«Как чудесно порой складываются обстоятельства», — заметил мне однажды английский капитан, сэр Сидней Смит.

— Партнерами? Эк вас занесло! Нет, Гейдж, вы лишь инструмент в руке скульптора. Но я хорошо забочусь о своих инструментах.

Едва ли он хотел польстить мне, но обаяние этого человека отчасти заключалось в его грубоватой, порой бестактной откровенности. Он мог сообщить дамам, что их наряды крикливы или их талии слишком толсты, поскольку ему нравились стройные и рассудительные скромницы в белых платьях, чей образ, очевидно, укладывался в мечтательные представления о девственной красоте. Ему все сходило с рук, поскольку его власть служила мощным афродизиаком. А я между тем приобрел дипломатический опыт.

— О, я высоко ценю ваш инструментарий, созидательный Парис.

Под настроение я умел проявить подобострастность, зная, что покои Наполеона в Тюильри сейчас завалены грандиозными планами превращения Парижа в прекраснейшую мировую столицу. Новые правительственные дотации привели к расцвету театрального искусства, тщательно пересматривались налоги и гражданский кодекс, восстанавливалась экономика, благополучно закончилась война с австрийцами в северной Италии. Даже шлюхи нынче стали одеваться прилично. Этот лидер с ловкостью великолепного мошенника повсюду находил свою выгоду, и в итоге в карточные салоны хлынули толпы новичков, а мне удалось изрядно пополнить скромное жалованье выигрышами у подвыпивших простофиль. Все шло подозрительно хорошо, и мне следовало бы заползти в норку и затаиться, предвидя перемены к худшему, но оптимизм опьяняет, как вино. Он побуждает нас пользоваться любым шансом.

Вот так я попал на прием в принадлежащее старшему брату первого консула французское поместье, и хотя не выглядел таким же респектабельным, как здешняя американская братия, но заработал тем не менее некоторую славу как ученый, придумавший год тому назад при осаде Акры в Святой земле заряженную электричеством цепь, которая поразила атакующих солдат. Тот факт, что мое изобретение помогло британцам, похоже, никого не волновал, поскольку в первую очередь предполагалось, что у меня не было реальных причин хранить кому-либо верность или блюсти чьи-либо интересы. Слухи о том, что я убил шлюху (абсолютно ложны) и сжег колдуна (верны, хотя он получил по заслугам), попросту добавили привлекательности моей особе. Помимо прочего, благодаря винтовке и томагавку за мной закрепилась слава потенциально опасного человека, но подобная угроза как раз способна лучше всего подогреть интерес дам и воспламенить их щечки.

Я самодовольно выслушал бесконечные речи (мое имя действительно упоминалось дважды) и основательно подзаправился на торжественном обеде, памятуя о том, что обычно мне не по карману баловаться столь изысканными яствами. Изображая скромника, я сдержанно поделился историей моих приключений, которые снискали мне дьявольскую репутацию или по меньшей мере репутацию чертовски живучего человека. Многие выдающиеся американцы были франкмасонами, и их заинтересовали древние тайны и поиски рыцарей-тамплиеров.

— Вероятно, нам, современным ученым, — с важным видом знатока заявил я, — недоступны пока многие загадки древнейших богов и достижения древней науки. Да, господа, есть еще много секретов, достойных открытия. Древние знания пока спрятаны под покровом тайны.

В ходе пиршества мы охотно присоединились к тосту в память павших борцов за свободу, после чего и завершилась официальная церемония. Вполне удовлетворив собственное тщеславие, я с нетерпением предвкушал вечер карточной игры, танцев и амурных побед.

Грянула музыка, и я отправился прогуляться по парку, с удивлением глазея, как все американцы, на роскошь французской архитектуры. На территории Морфонтена расположилось множество причудливых строений, которые на моей родине сочли бы сараями, но Жозеф не поскупился — ведь теперь их семейство получило доступ к французской казне — и отделал их с особой изысканностью.

— Великолепно, хотя мало чем отличается от нового жилища нашего президента, — промурлыкал кто-то рядом со мной.

Я обернулся. Высказывание сделал Дейви, заметно повеселевший после принятия изрядного количества шампанского. Его красивое лицо, обрамленное густой шевелюрой и длинными, расширяющимися книзу бакенбардами, завершалось волевым раздвоенным подбородком. Давно разменяв пятый десяток, он был старше меня как минимум лет на десять.

— Неужели? — отозвался я. — Если на болотистых землях между Виргинией и Мэрилендом построили нечто подобное, то мой народ уже достиг небывалых успехов.

— Сам президентский особняк, в общем-то, построили по образцу одного правительственного здания в Ирландии — насколько я понимаю, там его использовали как масонский храм, — и он выглядит действительно великолепно в нашем молодом государстве.

— То есть президент обитает в масонской ложе? А откуда возникла экстравагантная идея строительства новой столицы в дикой глуши?

— В том-то и прелесть — построив Вашингтон в такой глуши, мы сможем лучше проводить мирную политику. Правительство переедет в новое местечко, где поначалу будет больше пней, чем величественных изваяний, но ожидается, что наш столичный Вашингтон в Колумбии очень быстро разрастется. Со времен Лексингтона и Конкорда наше население удвоилось, а победы над индейцами открыли нам доступ в земли Огайо.

— Французы говорят, что туземцы размножаются, как кролики, а мы, американцы, похоже, берем с них пример.

— Неужели вы стали закоренелым экспатриантом, господин Гейдж?

— Скорее закоренелым почитателем цивилизации, способной создавать подобные усадьбы, господин Дейви. Мне далеко не всегда нравятся действия французов, я даже сражался с ними в Акре — но я люблю их столицу, их кулинарию и вина, люблю француженок и в данном случае, говоря объективно, их особняки.

Я взял с ближайшего стола оригинальное новшество, плиточку шоколада, выгодно отличающуюся от его жидкого варианта в чашке. Один изобретательный итальянец сделал этот деликатес твердым, а французы ввели его в моду. Зная, как переменчива бывает фортуна, я припрятал в карман горсть шоколадок.

И правильно сделал: такая запасливость спасла мне жизнь.

— Значит, вы не расположены возвращаться на родину? — спросил меня Дейви.

— Честно говоря, я подумывал об этом, но Наполеон неожиданно втянул меня в последнюю итальянскую кампанию и наши мирные переговоры. Обстоятельства пока препятствуют моему возвращению, да и здесь, во Франции, я, возможно, больше сделаю для нашей родины.

Так же как Франклина и Джефферсона, меня пленила красота этой европейской страны.

— Возможно, возможно. И все-таки вы ведь, по-моему, воспитывались под крылом Франклина. И уже слывете, как я слышал, новым знатоком электрической науки.

— Я провел кое-какие эксперименты.

К ним относились, на мой взгляд, укрощение силы молнии в затерянном городе и превращение самого себя в заряженное тело для воспламенения моего заклятого врага, но я не стал сейчас вдаваться в подробности. Разлетевшиеся слухи и так обеспечили мне вполне удовлетворительную репутацию.