Каурай. От заката до рассвета. Часть 2 - Александр Артемов

по названию, и не правили здесь паны вислоусые, пропади они все пропадом эти твари мороженые!

— А ну хто тут хочет банду собирать? — неожиданно разразился окрик, и темнота вдруг загорелась огнями фонарей.

Не успели оба вскочить, как Милоша повалили на землю и принялись выкручивать руки, а Игриша ударом сапога отправили катиться по траве и тоже уселись сверху, пыхнув в лицо спертым духом табака.

— Ну-ка, хто тут у нас? — сбросили с фонаря тряпку и поднесли поближе к лицу Милоша, который едва не выл от боли — пара волосатых рук держала его за волосы и поднимала голову кверху. Смятая ведьминская шляпа лежала на земле, и по ней прохаживалась уже десятая подошва. — Ты, пацаненок, что-то про банду говорил, так?

— Пшел ты, пес! — взвизгнул Бесенок и харкнул в довольное, бородатое лицо. Его обладатель охнул и отступил, а когда вытер плевок, двое его приятелей вовсю топтали Милоша, словно тот был подушкой, набитой сеном.

— Может ты у нас будешь посговорчивее? — подошел казак с фонарем к Игришу, который распластался на земле, не смея даже пикнуть от страха. — Вы чего, сынки? Хотели к Баюну в страхолюдины податься?

— Нет, нет! — только и смог выдавить Игриш, у которого внутри все свернулось от ужаса.

— Как же нет? — хохотнул казак и сунул фонарь Игришу прямо в лицо, от чего он зажмурился и застонал. Жар от него исходил иссушающий. — Мы ясно слышали, как вы тут обсуждали всякое про Кречета, про пана воеводу, про Баюна… И у нас сложилось впечатление, что хотите вы к нему помощниками наняться? Так ли? Как ты там назвал нашего пана? Шкуродер, да?! Али оглох я со старости? Ну, чего молчишь?

— Да чего с ними разговаривать, Ермей? Понятно все с ними — беглые они. Надоело руки мозолить, вот и решили с разбойничками подружиться. Это, как говорит пан Кречет, спускать не можно. Плетей им всыпать!

— А чего ж только плетей? — убрал казак горячий фонарь, выжигающий Игришу глаза. — Я бы повесил наглецов за разбой, раз уж они себя в банду определили. Чего ждать? Или уж на кол. Слышал, нынче во дворе Крустника эта древняя традиция в страшном почете. И красиво, и другим наука — как с разбойниками дружбу водить. Согласны? — обратился он к мальчишкам, лежащим пластом у своих ног. — Ну-ка, поднимите-ка их, хлопцы, хочу я в глаза их бесстыжие поглядеть.

Обоих рывком поставили на ноги, держа скрученные руки за спиной. На Милоша было больно глядеть — кровь и синяки были повсюду. Казачьи сапоги не жалели мальчонку.

— Этот, кажись, вообще уже ничего не соображает, — махнул рукой Ермей. — Ишь как развезло! Еще плеваться будешь, вообще шкуру спустим. Бери пример с твоего дружка — он как шелковый. Ну-ка иди сюды, — потянулась его лапища к Игришу и схватила его за воротник. — Хотели записаться к Баюну?!

— Нет… — сглотнул Игриш и тут же осекся, — я его отговаривал!

— Ага, значит, все-таки хотели, но тут в одну из черепушек постучались мозги, — довольно кивнул Ермей удачному проведению допроса. — Значит, у нас тут только полтора разбойника. Хорош! Молодец, что признался.

— Гриш… — замычал Милош, но тут же получил удар по дых и сложился пополам.

— Тихо! — прикрикнул на него Ермей. — Не велено тебе пасть раскрывать, щенок. Мы с твоим дружком беседу ведем! Что ж, малой, дело ясное — два пострела решили сбеч под крылышко Баюна, но тут у одного поджилки затряслись сразу с головой в омут прыгать, и вышла у них небольшая дискузия, так? Так! Ну что ж. За это пусть будет тебе ингульгенсия, как вовремя одумавшемуся. Тебя мы просто выпорем по самое не балуй. А этого…

Игриш до хруста сжал челюсти и взглядом полным отчаяния поглядел на Милоша, который мешком висел в руках казаков, едва держась на своих двоих.

— А этого, пожалуй, и повесить можно, — удовлетворенно кивнул Ермей. — Пусть подрыгается, малек. Подумает, как по округе ураганить, баб вдовами делать.

— Он ничего не сделал! — зашелся Игриш криком, сам испугавшись своей смелости, и попытался вырваться из рук казаков. — Отпустите его!

— Ну, — надул губы Ермей, и с обеих сторон на Игриша посыпались тумаки. — Чего тоже на сук захотел? Передумал исправляться? За разбойника вступаешься? Ай-ай-ай, малец. Тогда висеть придется тебе!

Перед глазами мальчика все поплыло, и на мгновение он снова увидел перед собой тот богато убранный шатер с коврами, резным столом и Богдана залитого кровью. Страшно избитого парня волокли за полог, где ряд за рядом высились остро отточенные колья.

А Игриш был настолько труслив, что побоялся даже посмотреть, как его друга поднимали к небу, насадив на один из этих чудовищных колов. И снова глаза заполнили слезы, и снова он изо всех сил зажмурился, отсекая ведение алой пеленой.

Глава 2

— Давай уже кончать обоих, Ермей, надоело! Чего потом с этой швалью делать? Кормить его будешь и жопу ему вытирать?

— И впрямь. Подвесь-ка этого, защитника, — больно ткнул Ермей пальцем Игриша в живот. — Пусть покачается немножко, раз смелый такой. Мы с ним по-хорошему хотели обойтись — только жопу ему разрисовать, как следует. А он — ишь какой!

Игриша подхватили две пары жестких лапищ и куда-то потащили. Зубы его стучали, слезы заливали глаза, а из груди рвалась мольба о пощаде, которая, однако, так и не слетела с его губ. Отчего-то в его голове зажглась мысль, что он это заслужил — болтаться на суку вместо Милоша. Присоединиться к Богдану, с которым он должен был разделить участь еще тогда, в лагере Крустника. Или даже еще раньше, в том колодце — ему следовало утонуть вместе с Маришкой. Но Игриш оказался слишком труслив, чтобы просто умереть. Он зачем-то пытался держаться на плаву, выжидая, когда же Каурай откроет крышку и вытащит его на поверхность, чтобы…

Чтобы что?.. Это никогда не приходило ему в голову. Он был слишком бесполезным, глупым и безучастным слизняком, и не мог честно ответить на этот вопрос. Только Маришка знала ответ — зачем он вообще выбрался из этого проклятого колодца…

Веревка на лодыжках натянулась, больно впиваясь в кожу, и свалила Игриша лицом в траву. Не успел он сплюнуть, как казаки навалились на веревку, и мальчика протащило по земле. Еще пара рывков, и он взмыл в воздух.

Земля завращалась вокруг своей оси, качнулась над головой, словно не Игриша, а земную твердь подвесили на дереве и крутят как шарик на ниточке. Рубаха немедленно задралась на голову, на мгновение лишив