Миссис Харрис едет в Париж. Миссис Харрис едет в Нью-Йорк - Пол Гэллико

– Скажите ему везти в магазин одежды Кристиана Диора, – велела она.

Сотрудник авиакомпании уставился на нее, не в силах поверить своим ушам.

– Прошу прощения, мадам?..

– Вы же слышали – одежный магазин Диора!

Да, представитель БЕА ее прекрасно слышал, однако его мозг, привыкший справляться с любыми осложнениями и диковинными проблемами, никак не мог уловить связь между лондонской уборщицей – бойцом огромной армии, каждое утро выходящей на сражение за чистоту, вымывающей грязь большого города из каждого дома и каждой конторы, – и самым изысканным, самым дорогим центром моды в мире. Поэтому он все еще медлил.

– Ну ладно, давайте-ка, переводите, – нетерпеливо скомандовала миссис Харрис. – Что тут такого? Или леди уже и не может поехать в Париж за платьем, а?

Потрясенный до глубины души сотрудник БЕА по-французски обратился к шоферу:

– Отвезете мадам в Дом Кристиана Диора на авеню Монтень. И предупреждаю – обсчитайте ее хоть на су, и больше вам в такси не работать – я прослежу за этим лично.

Когда такси с миссис Харрис на заднем сиденье отъехало от аэровокзала, сотрудник БЕА, покачивая головой, отправился на свое место в зоне прибытия. Он чувствовал, что теперь он действительно видел на свете все.

А миссис Харрис с колотящимся от радостного волнения сердцем катила в такси по улицам Парижа и, мысленно возвращаясь в Лондон, думала о том, сумеет ли миссис Баттерфилд справиться со всеми клиентами.

Дело в том, что клиентура миссис Харрис, будучи подвержена время от времени изменениям безо всякого предупреждения (то есть она могла неожиданно отказаться от одного из своих клиентов – и никогда наоборот), тем не менее оставалась вполне стабильной. Некоторым клиентам она посвящала несколько часов ежедневно, другие заслуживали ее забот лишь три раза в неделю. Она работала по десять часов в день – с восьми утра до шести вечера, ежедневно, кроме воскресенья, когда лишь самые избранные клиенты удостаивались ее внимания и когда она трудилась лишь полдня. И такого расписания миссис Харрис придерживалась пятьдесят две недели в году. Поскольку в сутках никогда не бывает больше двадцати четырех часов, миссис Харрис брала не более шести-восьми клиентов и притом ограничивала их географию фешенебельным районом Итон – Белгрейв-сквер; таким образом, раз приехав сюда утром, миссис Харрис могла просто переходить от подъезда к подъезду.

Среди ее клиентов был, например, майор Уоллес – холостяк, чей моральный облик был подорван, естественно, при прямом содействии миссис Харрис и к чьим частым и разнообразным любовным делам она проявляла живой интерес.

Нравилась ей и миссис Шрайбер – немного суматошная супруга представителя Голливуда, живущего в Лондоне, – нравилась американской теплотой и широтой натуры, проявлявшимися самыми разнообразными способами, в первую очередь интересом и заботой, которые миссис Шрайбер проявляла к самой миссис Харрис. Убиралась миссис Харрис и у элегантной леди Дант, жены богатого «промышленного барона», кроме лондонской квартиры владевшей загородным замком. В «Квин» и «Татлере» постоянно печатались снимки леди Дант на охотничьих и благотворительных балах. Этой клиенткой миссис Харрис гордилась.

Были и другие: белорусская графиня Вышинская – миссис Харрис любила ее, поскольку графиня была неподражаемо безумна; молодая супружеская пара; младший отпрыск знатной фамилии – миссис Харрис нравилась его квартира, полная красивых вещиц; разведенная миссис Ффорд Фулкс – неисчерпаемый кладезь сплетен и слухов о богатых бездельниках и высшем свете вообще; ну и несколько прочих, в том числе мисс Памела Пенроуз, молодая актриса, ведущая борьбу за свое признание с плацдарма двухкомнатной квартирки в старом доме.

И за всеми этими домами миссис Харрис ухаживала в одиночку, хотя в чрезвычайных обстоятельствах она могла положиться на помощь своей подруги и своего alter ego, миссис Вайолет Баттерфилд – тоже вдовы и тоже уборщицы. Правда, миссис Баттерфилд была склонна к довольно пессимистическому взгляду на жизнь и мрачным предсказаниям.

Миссис Баттерфилд, в противоположность маленькой, худой миссис Харрис, была высокой и довольно полной. Разумеется, у нее были свои клиенты – хотя, что было весьма удобно, в том же районе. Но подруги при необходимости нередко помогали друг другу.

Если одна из них заболевала, или какая-то иная причина не позволяла ей выполнять свои обязанности, второй всегда удавалось выкроить немножко времени и прибраться у клиентов подруги – по крайней мере, в достаточной степени, чтобы те не возмущались. Случалось, например, миссис Харрис слечь в постель с каким-нибудь недугом (а случалось это редко) – тогда она обзванивала клиентов, извещала их о такой катастрофе и утешала: «Ну да не волнуйтесь. Подружка моя, миссис Баттерфилд, она к вам заглянет, приберется; а завтра я выйду». Точно так же миссис Харрис выручала миссис Баттерфилд. Обе достойные дамы по характеру различались, как день и ночь, но оставались при этом надежными, верными и внимательными подругами, и полагали взаимную помощь в работе необходимой дружеской обязанностью. Дружба есть дружба – и этим все сказано. Полуподвальная квартирка миссис Харрис носила номер пять по Уиллис-Гарденз, миссис Баттерфилд жила в номере семь – и редкий день они не ходили друг к другу в гости – поговорить, обменяться новостями и свежими сплетнями.

…Такси переехало через широкую реку – ту самую, которую миссис-Харрис видела из окна самолета, только теперь река казалась не голубой, а серой. На мосту шофер вступил в бурный диспут с коллегой – оба водителя кричали и ругались. Миссис Харрис по-французски не понимала, но интонации были достаточно красноречивы, и она довольно улыбнулась. Ее мысли сами собой обратились к мисс Памеле Пенроуз и к скандалу, учиненному последней по случаю намерения миссис Харрис взять выходной. Миссис Харрис даже особо обратила внимание миссис Баттерфилд на необходимость зайти к этой честолюбивой будущей звезде.

Может показаться странным, что миссис Харрис, при всей ее проницательности и умении судить о людях, любила мисс Пенроуз больше всех остальных своих клиентов. Девушка (чье настоящее имя, как узнала миссис Харрис из, конечно же, случайно попавшихся ей на глаза писем, было Энид Снайт) жила в маленькой квартирке, которая могла бы служить эталоном беспорядка.

Была Памела-Энид маленькой блондинкой с недурными формами, поджатыми губками и странно-малоподвижными глазами – казалось, эти глаза сосредоточены постоянно на одном предмете, и предмет этот – сама Памела. Фигурка, как сказано выше, у нее была отличная, и были еще у нее очаровательные ловкие ножки, никогда не оступавшиеся на трупах, по которым сия особа карабкалась к славе. На свете не было ничего, чего она не сделала бы ради своей карьеры – то есть того, что она карьерой называла: к настоящему времени оная карьера включала год или два в хоре и несколько эпизодических ролей в кино и на телевидении. И была мисс Снайт подленькой, вздорной, эгоистичной