Время кенгуру - Михаил Эм

Катька. — Сейчас, погоди.

Она схватила со стула платье и вползла в него через голову.

— Теперь попробуй.

Мы провели повторный эксперимент. При виде одетой в платье Катьки моя эмоциональность изменилась с двух делений до трех — не более.

— Вау! — обрадованно закричала Катька, стягивая с себя платье. — Давай еще раз, как сначала.

Я отвернулся. Язычок пламени замер на двух делениях. Повернулся к голому животу. Алый язычок скакнул до пяти делений. Внезапно Катька резким движением стянула с себя трусы. Язычок пламени задергался, как припадочный, и саданул до максимума. Мы оба с восторгом смотрели, как он дрожит на максимальной отметке, потом нехотя начинает сползать. Я повернулся к Катькиному лобку, и язычок уперся в максимум. Будь там еще деления, не сомневаюсь, язычок бы их легко проскочил.

— Блеск! — только и смогла сказать Катька, всхлипывая от восторга. — Я тобой могу вертеть, как захочу. Любым мужчиной.

Она натянула трусы, и язычок снизился ровно на пять делений.

— Но-но, — сказал я обиженно. — Вот этого не надо. Я люблю верных девочек. И вообще, я могу сказать о женщинах то же самое. Продемонстрирую им свой половой орган, и женская эмоциональность скакнет в бесконечность.

— Ну прям? — не поверила Катька.

— Ах так? — сказал я упрямо. — Сейчас проверим.

Я снял эмоушер со своего запястья и нацепил на тонкое Катькино. На всякий случай перезагрузил софтину. Катькина эмоциональность располагалась на двух делениях, как у меня.

— Наблюдаем, — с намеком сказал я и стянул с себя джинсы.

Язычок пламени задрожал, но остался на прежней отметке. Впрочем, Катька смотрела не на мои семейные трусы, а в айфон.

— Повернись ко мне, — приказал я.

Катька с улыбкой повернулась. Язычок пламени не удлинился ни на одно деление.

— Ап-ле! — крикнул я, спуская трусы до колен и впиваясь взором в айфон.

Язычок пламени поднялся всего на одно деление, но не более.

Катька зашлась от смеха.

— Ну что, — спросила меня, отсмеявшись. — Убедился, насколько ты можешь управлять женщинами? Это мы можем вами управлять, а не вы.

Я схватил ее и, в отместку, повалил на диван.

— Сейчас проверим, на что ты реагируешь! — зарычал я.

Я, через полтора часа

Расслабленные, мы лежали на простыне.

— Тебе все-таки присуща эмоциональность, — заметил я опустошенно.

— Нужно знать, куда нажимать, — согласилась Катька, разглядывая эмоушер на своем запястье.

Браслет был немного великоват — впрочем, размер можно было отрегулировать.

Катька взяла мой айфон и принялась за дополнительное обследование. Пощупала себя за мочки ушей, за соски, дотронулась до клитора, затем ухватила меня за член. При этом все время глазела в айфон.

— Каковы результаты? — поинтересовался я.

— Все верно, — вздохнула подружка. — Только в самой себе сложно разобраться, а здесь наглядно, в числовом выражении.

— В графическом, — поправил я.

— Да, в графическом. Слушай, а ведь с помощью этой штуки можно определять, кто тебя больше возбуждает!

— Хм. А действительно.

Катька принялась развивать мысль о том, как с помощью эмоушера составлять супружеские пары. Ее мысли были направлены только в эту сторону: женщина, что сказать.

— Строим девочек и мальчиков в ряд, — говорила между тем Катька, — обнаженных разумеется. У каждого на руке эмоушер. Ряды начинают двигаться в противоположных направлениях. Показания эмоушеров фиксируются, по окончании тестирования сравниваются. Наиболее высокий суммарный показатель означает будущую идеальную супружескую пару.

— Не выйдет, — предположил я кисло.

— Почему?

— Во-первых, этот метод годиться только для деревни.

— Это почему же?

— Потому что в деревне число мальчиков и девочек, приблизительно подходящих по возрасту, ограничено. А представь, сколько их в городе. Какие встречные цепочки голых девочек и мальчиков должны выстроиться, чтобы сравнить каждого с каждым.

— Да, — призналась Катька. — Об этом я не подумала.

— Во-вторых, суммарный показатель не является идеальным. Представь, что мальчик до гроба любит девочку, за десятерых, а девочка мальчика не любит. А суммарный-то показатель наибольший! Каково будет этой девочке? Или мальчику, если ситуация обратная?

— Ты прав, — прошептала Катька, и ее правая рука скользнула на мое бедро.

«Сейчас брякнет что-нибудь про идеальную супружескую пару», — подумал я тоскливо.

«Жди», — согласился внутренний голос.

Но Катька спросила, показывая на айфон, который на держала в левой руке:

— Слушай, а что это за стрелка?

— Не работающая? — уточнил я. — Неизвестно. Консультант в салоне сказал, приблудная фича.

— Почему не работающая?

Я забрал у Катьки айфон и взглянул. Стрелка работала: перечеркивающий ее крестик исчез, и цвет стрелки изменился с тусклого на яркий. При этом стрелка указывала вбок и вниз: невозможное для обычного указателя изображение. Надо будет погуглить, что это за стрелка, все-таки.

Мы встали с дивана. Я принялся одеваться, а Катька убежала в ванную. Перед этим я отобрал у нее эмоушер, чтобы залила водой.

Глянув на экран айфона, я обнаружил, что язычки пламени отсутствуют. Ничего удивительного в этом не было, ведь эмоушер находился не на моем запястье, а в кармане. Удивительным мне показалось другое: стрелка стала указывать другое направление. Направление изменилось градусов на девяносто.

«Направление может меняться? — удивился я. — Может это полюс какой-нибудь, типа магнитного?»

Внутренний голос помалкивал. Он вечно отмалчивается в трудных ситуациях: например, когда у меня проблемы в личной жизни или вызывают на ковер к начальству.

Ладно. Может стрелка менять направление, так может. С айфоном в руке, я сделал несколько шагов за джинсами, висящими на стуле, и тут стрелка — буквально на моих глазах — снова изменила направление. Шагнул задом, и стрелка указала на прежнее направление, как будто магнитный полюс находился в метре от айфона — там, где стоял круглый обеденный стол. Не веря своим глазам, я обошел обеденный стол вокруг. Стрелка указывала строго на центр обеденного стола и немного ниже!

«Вот видишь, — сообщил проснувшийся внутренний голос. — Загадка разгадана. Магнитный полюс находится под твоим обеденным столом.»

«Сам вижу», — обрадовался я.

Так и не надев джинсы, присел на край разобранного дивана в размышлении.

Неожиданно стрелка на айфоне засветилась ярче. И в то же мгновение я увидел нечто, заставившее меня замереть от удивления и неожиданности. Под обеденным столом творилось нечто невообразимое. Пространство под столом затрепетало и исказилось, затем полезло клочьями. «Клочьями» — немного не то определение. Впечатление было такое, будто пространство — объемное, трехмерное, нормальное такое пространство — нарисовано на тонком полиэтилене. И вот теперь кто-то обдирает этот полиэтилен клочьями. Или, еще точнее, полиэтилен нагревается, и все нарисованное на нем пространство: сервант, расположенный за столом; свешивающаяся со стола скатерть; ножки стульев — все это искажается под воздействием жара. Затем полиэтилен расползается, вместе с ним расползается само пространство.

Все это продолжалось одно мгновение.