Чайная роза - Дженнифер Доннелли

— Роза! — воскликнула она. — Спасибо! — Розы были дороги, и Джо не часто мог позволить себе такой подарок. Фиона прижала цветок к щеке, а потом воткнула его в волосы. — Ну что, готов недельный отчет? Сколько теперь у нас?

— Двенадцать фунтов, один шиллинг и шесть пенсов.

— Добавь это, — сказала Фиона, протягивая ему монетку, — и у нас будет двенадцать фунтов и два шиллинга.

— Как ты сумела ее сберечь? Опять сэкономила на обеде?

— Нет.

— Серьезно, Фиона. Я рассержусь, если ты не…

— Я же сказала, что нет! — ощетинилась девушка и предпочла сменить тему. — Дело двигается слишком медленно. У нас еще и пятнадцати фунтов нет, а нужно двадцать пять. Неужели это когда-нибудь случится?

— Конечно случится. При таких темпах двадцать пять фунтов будут у нас через год. Этого хватит, чтобы снять помещение на три месяца и поставить прилавки.

— Через год… — повторила Фиона. — Целая вечность.

— Милая, год пройдет быстро, — сжав ее руку, ответил Джо. — Это самая трудная часть. Еще через шесть месяцев мы откроем наш первый магазин, немного поднакопим и откроем второй. В конце концов у нас будет целая сеть магазинов, и тогда мы станем просто купаться в деньгах.

— Мы разбогатеем! — радостно сказала девушка.

Джо засмеялся:

— Ну, не сию минуту, но когда-нибудь это непременно случится. Обещаю тебе, Фи.

Фиона улыбнулась и обхватила руками колени. Год — не такой уж большой срок. Особенно по сравнению со временем, потраченным на мечту. Они говорили об этом с самого детства. А два года назад начали копить деньги, складывая их в старую банку из-под какао, стоявшую под кроватью Джо. В эту банку шло все — жалованье; деньги, полученные на Рождество и дни рождения; случайные заработки и даже фартинги[1], найденные на улице. Мало-помалу сумма росла, и теперь у них было целое состояние — двенадцать фунтов и два шиллинга.

Они с Джо годами представляли себе собственный магазин; планы уточнялись до тех пор, пока картина не стала такой ясной, что Фиона закрывала глаза и чувствовала запах чая, гладкость дубового прилавка и звон медного колокольчика, извещающий о приходе посетителя. Помещение у них будет светлое и просторное, а не какая-нибудь дыра в стене. По-настоящему красивое, с такими большими витринами, что люди просто не смогут пройти мимо.

«Фи, все дело во внешнем виде, — часто повторял Джо. — Только он привлекает покупателей».

Их магазин ждет успех, в этом Фиона не сомневалась. Джо, как сын зеленщика, знал о торговле все. Он буквально вырос на тележке, проведя первый год своей жизни в корзине между репой и картошкой. Джо научился говорить «купите мою чудесную петрушку» раньше, чем произносить собственное имя. С его знанием дела и общим для обоих упорством они просто не могли потерпеть неудачу.

«Наш магазин, только наш», — думала Фиона, любуясь Джо, смотревшим на реку. Решительный подбородок, золотистая щетина на щеках, крошечный шрам над глазом… Она знала каждую его черточку. Джо Бристоу был неотделим от ее жизни и будет неотделим всегда. Они росли на одной улице, жили через дом друг от друга. С детства играли вместе, бродили по Уайтчеплу, рассказывая о своих обидах и неприятностях.

В детстве они делились едой и монетками, а теперь — мечтами и собирались разделить жизнь. Они с Джо поженятся. Но не сейчас. Ей всего семнадцать; отец говорит, что она слишком молода. Но через год ей исполнится восемнадцать, а Джо — двадцать, у них будут деньги и хорошие виды на будущее.

Фиона встала и спрыгнула со ступенек на плоский берег. Ее тело дрожало от радости. Она подбежала к реке, зачерпнула пригоршню камней и начала сильно и быстро швырять их в воду. Когда камни кончились, девушка повернулась к Джо, который продолжал сидеть на ступеньках и наблюдать за ней.

— Однажды мы будем такими же большими, как все это! — Она раскинула руки в стороны. — Больше «Уайтса» или «Сейнсбери». И больше «Харродса»[2]. — Несколько секунд она стояла неподвижно, глядя на пристани, раскинувшиеся слева, справа и на противоположном берегу. Постороннему наблюдателю Фиона показалась бы тоненькой и хрупкой девочкой, стоящей на берегу и подметающей подолом глину. Но внимательный взгляд Джо замечал в каждом ее движении, в каждом жесте стремление пробиться наверх. Об этом говорили решительно вздернутый подбородок и натруженные руки, стиснутые в кулаки так, словно кто-то бросал ей вызов.

— Мы будем такими большими, — продолжила она, — что каждый купец на этой реке вылезет вон из кожи, чтобы продать нам свои товары. У нас будет десять магазинов в Лондоне… нет, двадцать… и по всей стране тоже. В Лидсе и Ливерпуле. В Брайтоне, Бристоле, Бирмингеме и… — Внезапно она заметила взгляд Джо и смутилась. — Почему ты так на меня смотришь?

— Потому что ты врушка.

— Неправда!

— Правда. Ты самая отчаянная девчонка, которую я когда-нибудь видел. Духу в тебе больше, чем в любом парне. — Джо откинулся на локти и смерил ее оценивающим взглядом. — Может, ты и не девчонка вовсе, а переодетый шкет.

Фиона улыбнулась:

— Может быть. Спустись и проверь.

Когда Джо встал, озорница Фиона повернулась и припустила вдоль берега. Джо бежал следом. Когда он схватил ее за руку, девушка залилась смехом.

— Бегаешь ты действительно как девчонка. — Джо привлек ее к себе и притворился, что рассматривает ее лицо. — Кажется, для шкета ты слишком хорошенькая.

— Только кажется?

— Но я могу и ошибиться. Надо проверить…

Пальцы Джо коснулись ее щеки. Потом он нежно приподнял ей подбородок и поцеловал в губы, раздвинув их языком. Она знала, что до свадьбы так поступать не следует. Отец Диген после исповеди заставил бы ее прочитать молитвы Деве Марии, а если бы об этом узнал родитель, то спустил бы с нее шкуру. Но губы Джо были шелковыми, язык — бархатистым, а кожа — теплой от послеполуденного солнца. Не успев подумать, она поднялась на цыпочки, обвила руками его шею и ответила на поцелуй. Прижиматься к Джо и чувствовать прикосновения его крепких рук было слаще всего на свете.

Свист и улюлюканье заставили их разомкнуть объятия. Из шлюза Уоппинг, служившего воротами расположенных неподалеку лондонских доков, плыла баржа, команда которой пялилась на них во все глаза.

Покраснев как свекла, Фиона толкнула Джо в лабиринт штабелей, где они и оставались, пока баржа не уплыла. Раздался звон церковного колокола. Было уже поздно; Фиона знала, что пора идти домой и помогать матери готовить обед. А Джо нужно было возвращаться на рынок. Они поцеловались еще раз и пошли к Старой лестнице. Фиона поднялась по ступенькам, надела чулки и ботинки и одернула юбки.