Чудо - Леонид Иванович Моргун

Болит что-то. Где-то там, внутри. Говорят, что-то такое с сосудами. А что именно — никто толком не знает.

— Вот и я говорю, — подхватил Вовка. — Не докторье сейчас, а сплошь коновалы. Вон, дружку моему аппендицит когда резали, так ножик прямо там, в брюхе, и забыли.

Сейран слабо улыбнулся.

— Вот те крест! — Вовка стукнул себя по груди. — Так это еще наши врачи, а здешние — вообще! Ты ему про болесть толкуешь, а он на тебя глядит, как на пустое место. Тут к ним просто так, без этого не подступишься.

— Правда? — спросил Сейран. — Что, и в самом деле? Берут?

— Беру-у-ут! — иронически протянул Вовка, — Не берут, а дерут. Три шкуры. И мясцо прихватывают. Да… зелен ты еще, брат Серега! — резюмировал он, потягиваясь.

Десятку он держал в кармане, свернув ее в крошечный фунтик, мял пальцами, потом вышел из приемной и в углу, спрятавшись за большим кустом «китайской розы», достал деньги, расправил и вложил в курортную книжку. Но когда подошла его очередь, и он уже направился к двери, то неожиданно для себя достал десятку и крепко сжал в кулаке. Пока врач знакомился с его путевкой, курортной картой и данными анализов, Сейран постарался незаметно переложить деньги в карман рубашки.

Врач, импозантный брюнет с тонкими усиками, которые очень шли к его густой, с легкой проседью шевелюре и дымчатым очкам в золотистой оправе, в нескольких словах расспросил его о характере болезни, симптомах, что-то лениво и неразборчиво черкнул в книжке и велел показаться через неделю. Поблагодарив его, Сейран надел шапку и пошел было к выходу, но неожиданно, повинуясь какому-то странному, противоречивому чувству, вернулся и положил на стол измятый червонец. Врач поднял на него глаза.

— Это еще зачем? — спросил он спокойно.

— Так… — Сейран смешался. — Я… Мне сказали…

— Что все врачи здесь взяточники? — с легкой улыбкой осведомился врач. Лицо его, оставаясь бесстрастным, начало слегка краснеть.

— Нет, доктор, но я…

— Что мы выжимаем из больных все соки? Что только и думаем о том, как бы вытрясти из вас побольше денег?… Сядьте!

Сейран повиновался.

— Я сейчас вас с этим вместе, — врач брезгливо, кончиками пальцев двинул в сторону деньги, — мог бы отправить к главному врачу. Или сдать в милицию за попытку подкупа должностного лица на рабочем месте. Ясно?! — почти закричал он. Затем помолчал, снял очки и внимательно поглядел в глаза Сейрана.

— Но я этого не сделаю, — негромко продолжил он. — Потому что мне жаль вас. Потому что таких, как вы, у меня сотни человек. Они ежедневно приезжают и уезжают. И просят, просят, просят: доктор, помогите, спасите, избавьте от боли! А что мы можем сделать за какие-то двадцать дней? Мы не гарантируем спасения. Мы можем лишь ненадолго облегчить ваши страдания и заложить фундамент для дальнейшего лечения. И мы бьемся, мучаемся над вами, пытаемся разгадать ваши болезни. А вы пьянствуете и валяетесь в чужих постелях с чужими женами! И вам наплевать на то, что нам стоит держать в сердце и в мыслях судьбу каждого из вас! Раздевайтесь. Да все снимайте.

Врач долго осматривал его, выслушивал, мял, щупал, измерял пульс и давление, потом в сердцах выругался и, бросив стетоскоп на кушетку, сказал:

— Обратился бы ты к нам годом раньше, осложнения можно было бы избежать. Сможешь приезжать к нам каждые полгода?

Сейран пожал плечами.

— Не знаю. Наверное, нет. Я же работаю.

— Ты женат? Семья есть?

— Нет. Никого.

— Тогда переезжай к нам, сюда. Нам слесари позарез нужны.

— Я токарь.

— Все равно, здесь работяги на вес золота. Полный город бизнесменов и профессоров, а гайку прикрутить некому. И вообще, земляк, главное здоровье. Остальное купим, — повторив этот распространенный в нынешний век афоризм, он усмехнулся и принялся усердно писать в курортной книжке: — А пока — ультразвук, массаж, токи, ванны и диетический стол. Следующий!

Лишь на лестнице Сейран вспомнил о червонце, оставленном на столе. Но возвращаться было уже неудобно.

За обедом он расспросил соседей по столу, что надо брать с собой на процедуры, и в половине третьего отправился должным образом экипированный, прихватив с собой чистое белье, мочалку и мыло. Зайдя в корпус, он встал в хвост длинной мужской очереди. Все были, как говорится, «в возрасте», и на лице каждого были написаны тоска и ожидание.

А мимо пропархивали оживленные стайки девушек в белых халатах, бродили, тяжело переваливаясь и шаркая шлепанцами, сурового вида старухи — персонал ванного корпуса. К трем часам принесли почтовый ящик, высыпали на стол горку медяков, и очередь бойко задвигалась. Каждый проходивший брал из горстки медяк и бросал в ящик, отмечая свое прохождение веселым звоном. Смысла этой системы учета Сейран так и не понял, потому что когда очередь дошла до него, медяки уже кончились. Внутри зала были расположены двери в кабины, возле которых также выстроились большие очереди. Обнаружив свободную кабину, Сейран зашел и стал раздеваться возле пожилого жирного мужчины. В предбанник заглянула смуглая старуха в засаленном переднике. Мужчина отдал ей курортную книжку. То же сделал и Сейран. Развернув его книжку, старуха вперилась в него сердитым взглядом.

— Слышь, — Сейран легонько толкнул в бок соседа, — чего она на меня уставилась?

— Ты что? В первый раз?

— В первый.

— Ну, рубчик ей дай, она и отстанет.

Сейран полез в брючный карман и с неприятным удивлением обнаружил, что забыл деньги в номере.

— Нет денег, понимаешь? Не-е-ту! — объяснил он старухе, с требовательным видом стоящей рядом. — Дома деньги, понимаешь? Завтра принесу.

С достоинством повернувшись, старуха вышла.

Ванна оказалась холодной. Его напарник оказался предусмотрительнее. Поэтому он блаженствовал в теплой, тягучей жиже. Затем старуха обтерла его скребочком и бумагой. На Сейрана же она обратила внимание только раз, когда надо было вставать.

— Вот так и будет, — сказал сосед, моясь под душем, — никакой пользы от твоей ванны, если она холодная. А назавтра еще хуже будет. Она тебя вообще не пустит.

— А куда она денется? — набычился Сейран. Иногда на него находило необъяснимое упрямство. — Вот, шиш ей, а не деньги… Этак каждая в день по сотне заработает, а то и больше.

— А ты, сынок, в чужих карманах деньги не считай, — резонно возразил сосед. — Ты свое здоровье считай.

«Ничего я больше никому давать не буду», — решил про себя Сейран, выходя в предбанник, где раздевались очередные двое пациентов. Они безропотно передали старухе деньги и прошли к ваннам с сознанием исполненного долга.

И напрасно он пытался втолковать ИМ, что же все-таки заставляет «человека разумного» терять разум, честь и совесть ради