Одноклассники бывшими не бывают - Ашира Хаан
Шрифт:
Интервал:
Ладно, специально для него сделаю селфи и выложу в «Фейсбук».
Чтобы убить время, я откопала в шкафу выпускной альбом. Много лет уже его не открывала, поэтому очень удивилась, когда поняла, что из всего выпускного класса в пятьдесят человек могу назвать по именам не больше десятка. И то — с трудом. Лучше всех помню тех, с кем зафрендилась в соцсетях, а остальные…
Я достала общее фото, на котором мы все такие дети с испуганными глазами, хотя казались друг другу взрослыми людьми, перевернула — а там одинокая надпись «11-й класс, 730-я школа». И все. Думала, что вряд ли я забуду тех, с которыми провела десять лет вместе. А теперь щурилась на все эти полузнакомые лица и как будто Альцгеймером пришибло. Хотя в этом случая я наоборот должна лучше помнить, что было пятнадцать лет назад.
Вот, например, Оля. Что Оля — помню, а фамилию уже нет. Моя бабушка эту Олю очень любила и все время ставила мне в пример: какая она аккуратная, какая у нее прическа красивая, не то что мои лохмы. И на переменах не носится, а стоит у стеночки, как хорошая девочка.
Хорошая девочка Оля в выпускном классе оказалась беременна и сдавала экзамены на восьмом месяце. Но это помогло от нравоучений только на год! Стоило мне закончить школу, как бабушка начала по новой: какая Олечка хорошая жена и мать, какая у нее доченька красивая, а ты когда замуж?
Даже потом, когда я забеременела и вышла замуж, Олечка оставалась светлой путеводной звездой.
Потом, конечно, бабушка примолкла из-за всего, что со мной случилось. Но я часто видела, как после новости о том, что Олечка родила третьего ребенка от третьего — самого успешного! — мужа, ей хотелось завести старую пластинку.
Но это уже слишком грустная история, а мне пора в школу!
Сама засмеялась. Пятнадцать лет не говорила эту фразу.
Хорошо все-таки, что идти недалеко. Если будет совсем печально, всегда можно сбежать домой. И сидеть тут красивой в платье стоимостью в отпуск и шедевральным макияжем. Нет уж! Отступать некуда!
Школа была ярко освещена, железные ворота на входе увиты гирляндами искусственных цветов, словно на гавайской свадьбе, над дверьми сияли неоновые буквы: «Добро пожаловать, выпускники!» и стелилась прямо к порогу красная ковровая дорожка.
Я прошла по ней, гордо выпрямив спину. Звезда я или нет, в конце концов!
Открыла дверь… и застыла столбом. Зато мое сердце сначала подпрыгнуло к горлу, потом камнем рухнуло в желудок, метнулось в пятки и, еще пять-шесть раз сменив местонахождение, наконец вернулось в свою клетку в груди, но и там отказалось нормально биться, сжавшись от чувств, которые я считала давно забытыми.
Там стоял Илья Соболев — моя невыносимая школьная любовь, несбыточная мечта, причина всех моих слез и улыбок в два последних школьных года.
Он чертовски изменился.
Пятнадцать лет назад он был типичным школьным изгоем: лузером и лохом, над которым все издевались за его длинные волосы, хипповские шмотки и гитару, которую он везде таскал за собой. По его виду сразу было понятно, кто тут главный козел отпущения, и ему прилетало даже за пределами школы.
Сейчас же передо мной был высокий, атлетичного вида молодой мужчина, одетый неброско, но дорого, со стильной прической и взглядом абсолютно уверенного в себе человека. И этим взглядом он смотрел на меня в упор, но не узнавал.
А я не могла сдвинуться с места, пока сзади кто-то не толкнул меня и прямо над ухом не заорали:
— Соболев, ну ты чего застрял там?
Тогда он адресовал мне равнодушно вежливую улыбку, аккуратно обогнул, чтобы не задеть, и вышел на улицу.
Так и не сказав даже: «Привет!»
****
Я даже не удивилась.
Сама вот только что не могла вспомнить, как зовут некоторых одноклассников на фото, а ведь с ними я в школьные годы болтала, ругалась, делала общие проекты, прыгала в резиночку, сбегала с уроков, ходила в походы и встречалась на вечеринках. С кем-то танцевала, с кем-то дралась за булочку в столовой или помогала зашить юбку в школьном туалете.
Только с Ильей, кажется, не обмолвилась и парой фраз. Даже в те времена я не была уверена, что он знает, как меня зовут, хотя мы учились в одном классе.
Это нисколько не мешало мне его любить.
Он был какой-то совершенно нездешний, как инопланетянин. Даже выглядел не как все: со своим прямым тонким носом и острыми скулами, пшеничного цвета волосами до плеч, в вышитых цветами расклешенных джинсах, он походил на американского хиппи шестидесятых годов, взявшего в руки гитару еще до Вудстока.
Подойти к нему и завести разговор о фильме, который идет сейчас в кино, или попросить помочь с домашним заданием, как наивно советовали девичьи журналы в те времена, было совершенно немыслимо. Он был не из этой реальности. Однажды на английском мы задавали друг другу вопросы о наших любимых книгах, фильмах и музыке. Все называли «Терминатор» или «Грязные танцы», и на это фоне особенно странно прозвучал его ответ: «Забриски пойнт». Никто не понял, что это было. На каком это языке? Это что, кино? Никогда о таком не слышали.
Точно так же дело обстояло с музыкой и книгами.
Куда я к нему сунусь со своей любимой Астрид Линдгрен, если он с таким же нездешним видом отвечает, что его любимый писатель Фаулз?
Которого я даже прочитать-то смогла только лет в двадцать пять.
Но это не мешало мне мечтать, что однажды неземные серые глаза посмотрят на меня с чем-то иным, кроме терпеливого равнодушия, которое доставалось всем окружающим.
Кроме Вари.
Варя тоже была не такой как все, так что я его могла понять. В ней смешалось столько разных кровей, что глядя на темноглазую бойкую красотку с ворохом каштановых кудряшек, сложно было понять, где помотало ее предков. Сама она рассказывала про бабушку цыганку, деда итальянца, прадеда монгола и прапрадеда австралийского аборигена, но запросто могла и врать. Она вообще легко и беззаботно врала, и так же легко сочиняла забавные и страшные истории. Была похожа на налитую соком тугую смешливую черешенку и тоже читала книги и смотрела фильмы, о которых остальные даже не слышали.
Неудивительно, что Илья влюбился в нее, как только впервые увидел на линейке в школьном дворе в десятом классе. Она переехала к нам с родителями, двумя сестрами и пятнадцатью кошками из Владивостока, где ее отец служил на подводной лодке — или она придумала это, чтобы казаться интереснее, как и все остальные свои истории.
Он таскал ей шоколадки, писал разноцветные записочки с признаниями в любви и длинные письма о своей жизни. На всех переменах он всегда ошивался неподалеку и не спускал с нее влюбленных глаз. Каждый день провожал ее до дома: иногда с ее разрешения шел рядом, а если она не позволяла — на несколько метров позади. Вызывался дежурить вместо нее в классе, а на субботниках делал и ее часть работы, и свою.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!