Грёзы и чернила - Джинкс Моро

слишком голодны — юноша выживет. А если увлекутся… Что ж, значит, такая у бедолаги судьба. Незавидная.

Но не всегда история разворачивается по заранее предписанному сценарию.

Мужчина кинул на кровососов короткий взгляд, и те отшатнулись. Он не произнес ни слова, но Майре стало жарко, как будто за окном пылало душное июльское солнце. Горячая волна прокатилась под курткой, отзываясь на ауру, плотную и тяжелую, что непроницаемым щитом окружала незнакомца. Краем глаза она видела оттенки меди, что переливались под светом дневных ламп, и виски прострелило болью.

Она зажмурилась, тяжело дыша. Кто же он такой?

Раздался жалобный тихий вой, и вампиры вновь забились в дальнюю кабинку, кутаясь в свитера и переплетая ледяные пальцы. Девица опустила голову на плечо своему приятелю, бормоча проклятия сквозь зубы и всхлипывая. Миловидное, но осунувшееся лицо от смертельного испуга стало серым, точно сигаретный дым. Ее возлюбленный успокаивающе перебирал ее волосы, щеря клыки в сторону несостоявшейся жертвы.

— Проваливай, — вампир пнул с досады стол, и пустые кружки зазвенели, опрокидываясь на бок. С виниловой скатерти полился остывший шоколад. — Ублюдок.

Майра хмыкнула про себя — надо же, обиделись. Устроенное шоу ее не впечатлило. Прожорливая парочка залижет нанесенные гордости раны, а потом непременно найдет себе другую жертву. Та последует за ними, как на привязи, умоляя быть съеденной. Но мужчина в красной рубашке ей уже не станет.

И эта аура… Майра вновь уткнулась лицом в пустой стакан, ощущая себя слегка одураченной. Голова все еще кружилась, в ушах звенели тревожные колокольчики.

Конечно, он колдун. А кто еще мог такой легкостью отпугнуть кофейных кровососов, которые кроме своей жадности отличались ещё и крайней навязчивостью? Следовало догадаться раньше, как только ее взгляд упал на бархатную золотистую кожу и темные кудри. Он был слишком хорош, чтобы быть смертным.

Где бы они не оказались, маги притягивали к себе чужое внимание, как магнит тянет по верстаку металлическую стружку, и не прикладывали для этого никаких усилий. Особенно они нравились нечисти: та липла к аромату магии, как муха к открытой банке джема. Но Старшая и Новая школы редко опускались до того, чтобы запятнать себя общениями с теми, у кого кровь была гнилой и затхлой, как болотная вода.

Меж тем незнакомый чародей, уже забывший о кофейных упырях, направился к выходу. Около ее столика он притормозил, будто ощутил ее любопытный взгляд, кинутый исподтишка.

Майра втянула голову в плечи, неловко скашивая глаза. Серебро на его шее мягко переливалось на фоне розовых виниловых диванов и белого глянца столов.

Что ему нужно?

Маг выждал секунду, ловя ее взгляд, а затем помахал ей, точно Майра была единственным зрителем, что мог по достоинству оценить непринужденность, с которой он избавился от надоедливых падальщиков. Рукав его пальто чуть задрался, обнажая запястье, залитое чернилами, и ее желудок, набитый только горьким отвратительным кофе, тут же рухнул куда-то под ноги. Да, колдун, еще и Старшей Школы. У Новой под запретом нанесение узоров на собственное тело, а этот был разукрашен как приворотная кукла.

“Надо держаться от него подальше” — подумала она и отвела глаза в сторону, чтобы не пересечься с колдуном взглядами снова. “Ничего хорошего из этого не выйдет”.

Хлопнула дверь кофейни, когда незнакомец выскользнул в серое утро и быстро скрылся за поворотом. То ли растворился в воздухе, то ли слился с толпой, но оставил после себя горячий ураган в груди. Голод озлобленно подвывал в унисон где-то под ребрами, голова кружилась все сильнее.

Ну уж нет! К черту Аврору!

Майра подскочила с диванчика, хватая в руки рюкзак. Кофейный вампир — девчонка, у которой от жажды лицо стало бурого, землистого оттенка, — шагнула в ее сторону, но тут же скривилась, точно у нее разом разболелись все зубы.

— Монстр, — прошепелявила она, скользя языком по выступающим от жажды клыкам. — Монстр.

Проходя мимо, Майра толкнула вампиршу плечом, и та издала едва слышный вздох, сжимаясь в комок от страха и ненависти. Ну и Тьма с ней.

На улице моросил противный ноябрьский дождь, и в сумраке алая буква, указывающая на вход в метро, выглядела миражом. Майра толкнула тяжелую дверь, втягивая знакомый запах подземки, а спустя пару минут уже запрыгивала в последний вагон отходящего состава.

Питаться в метро она никогда не любила. Дремы здесь почти не имели вкуса, зато утоляли голод на какое-то время. Своеобразный фаст-фуд для оголодавших монстров. Вы перекусываете биг-маком, пожиратели снов же хватают в воздухе ваш сон, в котором вы с аппетитом уплетаете биг-мак.

Почти скуля от невыносимого голода, Майра торопливо огляделась. Намечалось четыре подходящие жертвы, возможно — пять: на дальнем сиденье клевала носом женщина в годах, прижимая к груди клетчатую сумку. Что же, совсем неплохо, жить можно. И она осторожно двинулась вперед, примеряясь.

Мужчина в сером пальто грезил об осенней прогулке. Достаточно было прикосновения к его плечу кончиком пальца, чтобы втянуть образ парка с жухлыми листьями под ногами и промозглым ветром — дрема о пробежке или о расставании с любимой? — но голоду этого было слишком мало. Майра так долго отказывала себе в еде, что внутренний монстр, с которым она столько лет пыталась уживаться, сорвался с привязи.

Как можно беззаботнее она прошла по вагону, засунув руки в карманы и делая вид, что заинтересована цветастой картой, висящей рядом с прикорнувшем студентом. Его сон был калейдоскопом конспектов и меловых отпечатков ладоней на строгом учительском пиджаке. Эх, тоска зеленая, и на вкус как тот же мел, сухой и вяжущий.

Пассажирам утренних поездов редко снится что-то интересное, и в любой другой день Майра бы сморщила нос от мысли, что питаться придется под землей. Но сегодня жадность и голод подстегивали брать больше, еще больше, и забыть про осторожность.

— Подвинься, — грубо рявкнули над ухом, и под ребра врезался чей-то локоть. Парень размером с небольшого гризли отпихнул ее в сторону, пробираясь к выходу. Когда над головой забубнил фальшиво-бодрый голос, объявляя новую станцию, “медведь” начал локтями прокладывал себе путь через людское море. Майра угрюмо смотрела ему вслед, терзаясь мстительным желанием догнать и украсть самое счастливое воспоминание — просто так, не для продажи.

Интересно, что “гризли” бережет в глубине своей души? Память о первой любви или первой похвале отца? Успехи в футболе или триумфально забитую шайбу? Однако прежде, чем она решилась проследовать за хамом, тот давно скрылся с глаз, а состав, плавно покачиваясь, двинулся дальше.

Ей было тошно от самой себя. Втягивала жидкие, безвкусные грезы и думала, что если бы ее друзья