Советы молодому ученому - Питер Брайан Медавар

Но погодите! Ученый – тот, кто занимается наукой. Если сотрудник бассейна разумен и амбициозен, он может добиться некоторых научных успехов, почитать статьи и книги по бактериологии и медицинской микологии в публичной библиотеке, походить на занятия в вечерней школе, где ему подробно объяснят, что теплая и влажная среда бассейнов, столь притягательная для людей, одновременно способствует зарождению и росту микроорганизмов. И наоборот, хлор и хлориды, истребляющие бактерии, не менее опасны для людей. Мысли этого человека вполне могут обратиться к вопросу, как справиться с бактериями и грибками без чрезмерных затрат со стороны владельца бассейна и без отпугивания клиентов. Возможно, он начнет ставить любительские эксперименты, чтобы выявить наилучший способ очищения воды. Так или иначе он обнаружит прямую связь между плотностью микроорганизмов в бассейне и количеством посетителей бассейна, будет экспериментировать с концентрацией хлора, не раздражающей посетителей, и т. д. Занимаясь всем вышеперечисленным, он станет действовать как ученый, а не как «простой» наемный работник. Здесь важно именно стремление разобраться в сути дела – конечно, в рамках доступных возможностей – и предпринять шаги, которые допустимо предпринимать. По этой причине я далеко не всегда провожу строгое разграничение, тем более классовое (см. главу 6), между «чистой» и прикладной наукой, а возникающие тут недоразумения, к слову, нередко объясняются непониманием смысла определения «чистая».

Новичок в науке неминуемо прочитает или услышит, что такой-то ученый сделал то-то, а такой-то ученый – вот это, как и подобает настоящим ученым. Не нужно верить подобным речам. Настоящий ученый, единственный и неповторимый – это фикция. На свете множество ученых, и они разнятся между собой по темпераменту ничуть не меньше, чем врачи, юристы, церковники, прокуроры или сотрудники бассейнов. В моей книге «Искусство находить решения» я выразил эту мысль так:

Помнится, перечисляя поименно специалистов, причастных к изучению кристаллической структуры ДНК, я сказал, что поистине трудно вообразить коллектив, члены которого были бы менее схожими по происхождению, образованию, воспитанию, поведению, облику, стилю и целям в жизни, чем Джеймс Уотсон, Фрэнсис Крик, Лоуренс Брэгг, Розалинд Франклин и Лайнус Полинг[9].

Под словом «мистик» я подразумеваю тех немногочисленных ученых, которые получают извращенное удовольствие от наличия на свете чего-то неведомого и которые используют наше невежество как предлог для побега за четко очерченные границы позитивизма в область «рапсодических» умозрений; увы, после слов «несколько ученых-мистиков» мне следовало бы добавить – «и ряд откровенных мошенников».

Среди последних больше всего мне запомнился тот, который позаимствовал фотографии и целые абзацы текста из работы коллеги и вставил все это в свою конкурсную статью, направленную в один из университетов. В составе жюри конкурса оказался тот самый ученый, чья работа подверглась столь грубому «препарированию» и плагиату. Последовал громкий скандал, но, к счастью для проходимца, учреждение, где он числился, приложило все старания к тому, чтобы этот скандал не выплеснулся за пределы академического мирка. Мошенника тут же «перевели» в другое научное учреждение, где он благополучно продолжил свою мошенническую плагиаторскую деятельность. Интересно, мучила ли его совесть? По правде сказать, не представляю, какой склад ума позволяет вести подобную жизнь.

Подобно большинству своих коллег, я не нахожу такое мошенничество чем-то не поддающимся объяснению; как мне видится, перед нами чистейшей воды злодейство, на которое ученый способен ничуть не меньше, нежели представитель любой другой профессии. Зато меня не перестает удивлять та разновидность мошенничества, которая фактически лишает профессию ученого всяческой притягательности, чести и достоинства.

Повторюсь – нет такого существа, как единственный и неповторимый ученый; точно так же нет заведомого ученого-злодея, как бы ни убеждали нас в обратном выдумки вроде «Чайнамена»[10] и еще более низкопробные современные поделки, где «ученый» выводится именно как злодей. Готическая литература отнюдь не ограничивается сочинениями Мэри Шелли и миссис Энн Радклифф[11]. Но сегодня в культуре ученые-злодеи прямо-таки кишмя кишат («Скоро весь мир окажется в моей власти!», причем эту фразу обязательно произнести с сильным центральноевропейским акцентом). Полагаю, некоторая толика страха, испытываемого публикой в отношении ученых, проистекает из нашего пассивного смирения с такими вот литературными и культурными образами.

Мне кажется, что клише ученого-злодея способно отпугнуть кое-кого из молодых и помешать им влиться в наши ряды; но стоит помнить, что сегодняшний мир вывернулся едва ли не наизнанку, а потому едва ли не стольких же привлекает этакая карьера в злодействе.

Вообще же образ ученого-злодея еще менее жизнеспособен и реалистичен, чем другой образ, восходящий к заре литературы воспитания: речь о целеустремленном и исключительно сосредоточенном человеке, который, не заботясь о себе и близких и не взыскуя материальной награды, ведет поиски истины ради интеллектуального и духовного прорыва. Нет, ученые тоже люди, как прекрасно показал Ч. П. Сноу[12]; каковы бы ни были конкретные побудительные мотивы для карьеры в научных исследованиях, прежде всего ученый должен хотеть стать ученым. Пожалуй, я, в своем желании доказать, что нельзя недооценивать тяготы и разочарования ученой жизни, мог уделить им чрезмерное внимание, однако не будем забывать о восторге открытия и обретения награды (я не имею в виду, хотя и не отвергаю, награду материальную) наряду с удовлетворением от не понапрасну прожитой жизни.