Александра: жизнь и судьба - Алла Демченко

Первый раз видение появилось в детстве. К деду прибежала насмерть перепуганная соседка. Сбивчивая речь, прерывалась горестными причитаниями. И вот тогда, среди деревьев, нарисованных неуверенной детской рукой и появилось то первое «кино». Саша отчетливо увидела, как соседская Светка ела, как конфеты белые круглые таблетки. И еще она знала, что у Светки несчастная любовь. Что такое, эта самая «несчастная любовь», ей шестилетней, было тогда невдомек.

Светку спасли и отправили в Саратов к бабушке, подальше от стрессового фактора — несчастной любви.

— Дар не страшен сам по себе, если им правильно распоряжаться. Главное — не навредить. Твои желания — это только твои желания и их нельзя навязывать другим. У других свои желания, свои пути, своя жизнь…и ты только…

— Александра Ивановна, просыпайся, приехали!

Сон прервался. Этот разговор с дедом ей снился часто и каждый раз, что — то обязательно мешало дослушать напутствие до конца.

В ресторан, где был заказанный столик, Красников приехал заблаговременно. Часы в холле показывали без минуты восемь вечера. Он автоматически посмотрел на свой «Ролекс».

Дорохов, который по роду деятельности, с таким же успехом мог быть Ивановым или Петровым, внимательно рассматривал меню.

— Вы точны, как ваши швейцарские часы.

Красников, оставив без внимания реплику и заказал, для начала, подошедшему официанту двойной кофе без сахара.

— Мне не нравиться ваша работа. А я вам плачу деньги за нее.

— У вас претензии к работе? — удивился Дорохов. — Здесь полный отчет: где, когда и с кем был ваш объект. Все как вы просили.

Он кивнул на папку, которую Красников вначале принял за меню.

— Извините, я не правильно выразился, — сконфузившись под колючим взглядом Красников.

Официант поставил кофе. Разговор на время прекратился.

— Смените тактику. Мне надо, что бы объект, или как вы его называете, начал нервничать. Не знаю, как это правильно сказать…Потерял равновесие…Заболел. Короче, он должен быть не работоспособным. Чем быстрее это случиться — тем лучше.

— И дороже.

— Само собой.

— Так может не надо особо заморачиваться? Еще доплатите и дело с концом? — серьезно, без тени улыбки, спросил Дорохов.

Если б Дорохов был ясновидящим или ясно слышащим, он бы сам ужаснулся, настолько сильным было желание мужчины сидящим за столиком, убить соперника.

Но «заказать» генерального директора Красников не мог по той простой причине, что страх, живший внутри, был сильнее всего.

Да и потом, какой интерес в его легкой смерти. Погибнет и все. Ни мук, ни угрызения совести. Почти герой.

— Нет, нет, что вы! Только… вывести на время… из строя. Мне все равно как вы это сделаете. Но что бы цивилизованно, что ли… — спохватился Красников.

Смерть, даже если перешагнуть через страх, это очень просто, даже банально. А должно быть иначе: громкий скандал и репутация такая, что в пору охранником идти. Тогда и посмотрим, кто умнее и дальновиднееА быстрая смерть…просто смерть.

Ужин близился к концу. Красников подозвал официанта. Не надеясь, что Дорохов рассчитается за себя, положил деньги в поданную тисненую папку. Официант, профессионально наметанным глазом принял посетителей за старых знакомых, встретившихся через несколько лет, когда при встрече перебрасываются дежурными фразами, спрашивают о здоровье, семье, детях, работе. Может быть и другой порядок, что сути не меняет. Обязательно вспомнят общих знакомых. Под конец пообещают звонить и встречаться, наперед зная, что ничего с обещанного не выполнят.

После того, как Дорохов покинул ресторан, Красников еще заказал чашечку кофе, который здесь готовили отменно, и без особого интереса открыл оставленную папку.

Отчет был основательным, хотя и занимал пять страниц. А чего еще ожидать от трудоголика. Работа — дом, дом — работа. Никаких развлечений. «Что у нас по части личной жизни?» — Красников с интересом пробежал по страничке. «Вот. Женщина приезжала, оставалась на ночь. Сколько раз за неделю? Пару раз всего. Не часто.»

Максим Валентинович внимательно дочитал последнюю страницу. Ничего, за что можно было б хоть как — то зацепиться, в отчете не было.

В следующем файле лежали фотографии. Судя по толщине — то же не много.

Красников, наугад достал первую попавшуюся фотографию. На снимке был запечатлен Стрельников, открывающий служебную дверь. Фотографировали с дальнего расстояния, но профессиональной аппаратурой. Снимок получился четким. Уголки рта немного разъехались, казалось, Пал Палыч улыбался своим мыслям. Большие карие глаза, за тоненькой золотой оправой очков, смотрели строго и уверенно без намека на улыбку. Ежик на голове, тронутый первой сединой, придавал Стрельникову бойцовский вид.

Если б Красников не знал кто на снимке, то мужчину можно было б принять и за преподавателя, какого ни будь затрапезного вуза, и за вышибалу ночного клуба, столь противоречивым он был с виду.

Следующие фотографии были и вовсе не интересные: Стрельников возле своей черной иномарки, роскошно блестевшей лаковыми боками, возле своего дома, выходит с супермаркета.

И только две последние фотографии повергла Красникова в недоумение. Он долго не мог оторвать взгляда, словно не верил глазам. Снимок, явно сделан на какой — то вечеринке. В глубине зала Стрельников стоял возле высокого тощего мужчины, а вот на переднем плане была во всей красе… Лера.

За время, сколько они не виделись, казалось, она стала еще стройнее и выше. Белокурые волосы беспорядочно спадали на плечи, но в этом беспорядке была вся привлекательность. Слегка увеличенные губы, расплылись в улыбке, обнажали ровные белые зубы. Он понимал мужчин, теряющих голову из — за такой женщины. Эх, если б не родственные связи. Но сколько в своих грезах он укладывал в постель женщину, так похожую на Леру.

Последний кадр сделан на даче. И если на предыдущей фотографии Стрельников мог чисто случайно оказаться рядом с Лерой, то на даче Акулиных случайных людей не бывает.

Молодой человек, в джинсах и рубашке на выпуск, стоял полуоборот. Не узнать Стрельникова было не возможно.

Красников еще раз просмотрел фотографии и аккуратно положил в папку.

— Павел, надо было тебе ехать домой.

Софья Петровна чувствовала себя виноватой. Не надо было звонить. Не умерла ж. И даже, если б и умерла, то ничего, из ряда вон выходящего, не произошло б.

— С Лерой получилось некрасиво. Отправил одну на ночь глядя на такси. Могла б остаться здесь. Павел, ты меня слышишь?

— Лера тебе не понравилась.

— Причем здесь это?

Действительно — причем? Разве десять лет назад он послушал Софью? Нет, конечно. Павел потянулся в старом кресле. Он не хотел признаваться себе, что в душе рад, что Лера сама приняла решение вернуться в город без него. И вообще, напрасно он ее привозил. Софья здесь ни при чем.