Последний наследник Триады. Том 1 - Григорий Магарыч

кристалл, иначе в трудной ситуации не выжить.

Стыдно… Фируза видела эти шрамы. Она не стала бросаться нравоучениями, но смотрела на меня, как на существо, забывшее о своём магическом начале. Стыдно.

Накинув на голое тело рубаху, я приоткрыл картонную дверь и пошагал к выходу, встречая по пути незнакомых людей.

В основном это были маленькие дети и подростки, однако изредка попадались и взрослые. Такие же грязные и худощавые, но полные жизненной энергии. Дети радужно улыбались мне, иногда махали рукой. Взрослые и не думали смотреть свысока, либо же презирать меня в этом состоянии.

И меня это радовало. Искренне.

— Прошу прощения, — с этими словами я остановился у вытянутого стола, за которым сидело около тридцати человек самого разного возраста — от детей до стариков. И все они, как один, обернулись на меня. — Я по просьбе госпожи Фирузы прибыл на семейный ужин.

— В ногах правды нет, Костя, присаживайся, — Фируза тут же отодвинулась, освободив мне место на скамейке. — Отныне зовите его Константином. Слышите?

Бездомные закивали, оценивающе разглядывая меня.

— А и впрямь похож, — улыбнулся мужчина тридцати лет на вид. — Ты, часом, не из аристо?

— Аристо? — пьянчуга, что сидел рядом, раскрыл глаза шире и посмотрел на меня. — Ты чего, Костик? Засланный?

— Нет, господин.

— Отвяжись от него, Аркадий Альбертыч, — буркнула Фируза. — Он не аристо. Он член нашей семьи. Поэтому хватит на него так пялиться.

— Драться умеешь? — на меня косо поглядел парень лет девятнадцати. Плечи его были широкими даже для своего возраста.

— Игнат, сынок, ну что за вопросы? — изумилась Фируза. — Спроси что-нибудь другое. У него грудь распорота, а ты про «драться» вопросы задаёшь.

— Всё хорошо, госпожа, — отозвался я, пододвинув к себе тарелку с похлёбкой. Вонь страшная, но сейчас есть хочется до безумия.

Старики, что сидели напротив, подняли брови в удивлении, оглянули меня с головы до ног и хрипло рассмеялись. Дети взяли пример со старших и тоже стали гоготать, не понимая повода.

— Госпожа⁈ Странная у вас, господин, манера общения, — худощавый мужчина с недельной щетиной вытирал слёзы, смеясь. — Так даже аристо не общаются, милок. На приёме у князя, что ль, почивать изволите?

Я поморщился, оглянув смеющихся. Что забавного в моих словах они нашли?

— Что за вопросы, Захар Матвеич? Каждый общается как хочет. И если ему так удобно, то пусть называет меня госпожой, — вставила Фируза, выпрямляя спину. — Может, мне приятно?

— Ага, — послышалось тут же с края стола. — Он смеётся над нами, а мы думаем, что хвалит.

— Закрыли тему, Пантелей Пантелеич. За-кры-ли!

Молчание бездомных продлилось недолго. Ко мне обратились вновь.

— А чего ты в бинтах-то, Кость? — взволнованно спросила девочка лет десяти на вид. — Побили что ли?

— Ещё как побили, — гоготнул парень по имени Игнат. — Видно, выживать в наших краях его не учили.

— Лизонька, он просто упал, — успокаивала девочку Фируза. — А ты, Игнат, помолчал бы лучше.

— Ага, упал. С десятого этажа шмякнулся, — Пантелей Пантелеич продолжал провоцировать. — Прям мордой в асфальт.

— Он шутит, маленькая моя, — Фируза бросила испытующий взгляд на старого провокатора.

— А ты правда не умеешь драться? — заморгала Лизонька, глядя на меня.

— Не бойся, мелкая, мы научим, — улыбнулся Игнат. — Парень-то молодой. Пару приёмов выучит и будет свободно тут разгуливать.

Семейный ужин был больше похож на… попытку задеть меня?

Эти люди считают меня не только наркоманом, но и слабаком, который постоять за себя не может. И всё, что бы я не ответил, будет звучать как оправдание. Любой удар по самолюбию ухудшает выработку нужных гормонов и негативно влияет на контроль магического начала, поэтому первым делом я должен вернуть себе расположение этих людей. Меня должны уважать даже дети, чтобы была возможность создать благоприятные условия для развития.

Нужно лишь изменить их жизнь, украсить её — и я стану надеждой семьи. Признать честно, я даже рад оказаться в обществе, где люди рады любому куску хлеба, если тот не ломает зубы своей твёрдостью и не воняет плесенью.

От осознания такого факта слабая улыбка сама собой возникла на моём лице, и в дальнейшем семейный ужин проходил для меня гораздо спокойнее. В мою сторону лишь изредка направлялись колкие вопросы, но во всех случаях я держал в голове мысль: это тело не принадлежало мне до сегодняшнего дня.

— Ох… — внезапно раздалось за нашими спинами. — Фируза-Фируза. Снова ты впустила в наш дом оборванца. Сколько можно говорить, твоя доброта погубит не только тебя, но и всех нас. Ты должна была спросить у меня.

Мы разом обернулись на голос. К столу подходил старик в серой мантии. На вид он был выше, сильнее и старше других бездомных, поэтому в голову закралась лишь одна мысль: этот старик обладает властью и подчиняет себе людей.

— Старейшина, я… — Фируза забегала глазами в растерянности. — Парню была нужна срочная помощь. Если бы не помогли, он бы погиб.

— Этот мир жесток, Фируза, — старик присел за самый торец стола. — Люди умирают. И иногда лучше позволить человеку погибнуть, чем давать ему шанс, который он обернёт в твоё же проклятье. Ты поступила глупо, Фируза. Ты помогла человеку, который не стоил твоей помощи. Я вижу оттенок его кожи, ощущаю дряблость Ауры. Он наркоман, и ты можешь не делать вид, что не знала об этом.

— Госпожа Фируза, — я поглядел на женщину решительно. — Если вы попросите, я заставлю его ответить за свою грубость. В мои принципы не входит давать в обиду людей, которым я должен жизнью.

— Нет-нет, Кость, не надо, — раскрыла она глаза шире.

— О-о-о, так ты из принципиальных? — старик оценивающе прошёлся по мне. — Раз ты такой правильный, как так вышло, что оказался в таком убогом и жалком состоянии?

Ответить на этот вопрос не было возможности. Это будет звучать как оправдание, а я не собираюсь оправдывать своего реципиента. На месте старика я осудил бы его в точности так же.

— Всё вышло так, как вышло, господин Старейшина, — отозвался я. — И сейчас нет смысла говорить о прошлом. Важно лишь будущее, которое я намерен использовать с пользой.

— А говорит-то как складно! — дёрнул бровями Старейшина. — Хорошо, парень, тебе хочется верить. Я не буду грубить твоей спасительнице, а ты в ответ сделай так, чтобы Фируза не пожалела о том, что дала тебе второй шанс.

— Всенепременно.

Доев свою похлёбку, я поднялся со скамейки с пустой тарелкой и зашагал в сторону небольшой ванной, где другие отмывали посуду от остатков еды. Завершив процедуру, убрал тарелку в стопку к другим и зашагал в сторону дома, анализируя.

Итак, я — Константин Шагайн, шестнадцатилетний наркоман. Безродный и бедный. Опекуны — Фируза и все другие бедняки, проживающие в этом пристанище. Не талантлив, особых магических сил пока не проявлялось. Есть вероятность, что смогу восстановить магическое начало, но на это нужно время.

Судя по зависимостям, реципиент мой… закомплексованный и замкнутый парнишка, который и слово боится проронить лишнее. Думаю, хорошо было проснуться в новой семье. Никто не заподозрит, если начну резко меняться в поведении.

Что ещё?

Мир вокруг схож с Триадой до появления Бездны. Судя по разговорам бездомных, роды, кланы и синдикаты являются важной частью этого общества и делятся на множество разновидностей — дворяне, князья, аристо и простолюдины, а ещё безродные — все, кому запрещено иметь свой род.

Вполне приемлемые условия. Мир принимает людей, которые стремятся к вершине, и старается этому не мешать. А это всё, что мне нужно.

Глава 2

День за днём я проводил в лечебнице с госпожой Фирузой. По вечерам спускался ужинать, иногда устраивал себе короткие прогулки по местности, но на этом всё. Жить с ощущением того, что организм вот-вот уничтожит собственное магическое начало, было тяжело. Поэтому я делал всё возможное, чтобы как можно скорее поправиться от зависимостей.

Семья была добра ко мне. Дети, старики и взрослые — все заботились, старались не беспокоить по пустякам и всячески помогали Фирузе с лекарствами. Единственное, что могло настораживать, отношение ровесников. Некоторые члены семьи, максимализм которых зашкаливал, были искренне обозлены на этот мир, на несправедливость — и зачастую пытались выместить свою злость на мне: навязывали свои правила и пытались подавить во мне ощущение силы.

Вот только… едва ли эти дети хоть немного понимали, через что пришлось пройти последнему выжившему на Триаде человеку, который не раз бился с самой Бездной. Я старался не выдавать себя, но порой…