Вопреки ожиданиям - Кристина Барроу

— Да! — кричит Итан Куинси, вратарь и клоун нашей команды, и, по каким — то неведомым мне причинам — мой лучший друг. В его глазах как обычно читается веселье, — Наш благотворительный вечер еще в силе?

Молодец мужик, что я говорил вам о клоуне? Этот парень ничего не воспринимает серьезно, в нем девяносто килограммов чистого веселья, потому что благотворительные вечера нашей команды, то еще зрелище. Все напиваются и цепляют девчонок, без капли стеснения перепихиваясь в кабинках туалета.

О, я не святой, даже близко.

Обычно я первый в списке тех, кому отсосут.

Потому что я Райан Уэйнрайт, номер шестнадцать, звездный центральный нападающий «Черных Котов».

Я циничен и эгоистичен, а мои знакомые вкратце охарактеризовали бы меня как того ещё негодяя, но мало кто знает Райана настоящего.

За мной большее количество забитых шайб и я так же стал первым, кто забил хет — трик «Ангелам» из Уитби, которые были до недавнего времени самой сильной командой в Онтарио.

Горжусь ли я? Блять, да.

Моя слава дает мне секс, внимание и пропуск в любое место.

«Бостон Брюинз» задрафтовали меня еще два года назад, я бы мог перевестись в Юниорскую лигу в Бостон сразу же после подписания контракта, но мой дорогой и любимый папочка сказал что лишит меня черной карточки «Amex», если я не закончу университет, который выпустил и его самого, но и у Бостона есть условие о высшем образовании.

Поэтому еще два года и я свалю к чертям.

Меня ничего не держит в Брамптоне, ну кроме как команды.

— Эй, Рай, — окликает Куинси, заставляя меня выползти из своей головы, — Ты придешь на вечер?

— Ты спрашиваешь? — я усмехаюсь и выхожу с катка, ступая на резиновое покрытие. Я снова пропустил наставления тренера, но уверен что ничего нового: «Не опозорится»; «Не драться»; «Не трахаться». Как думаете, есть ли пункт, в этом списке, где кучка двадцатилетних парней, может поставить галочку? Я вам отвечу! Нет! Потому что, что может быть лучше бесплатной выпивки и толпы кисок, которые вешаются на тебя, умоляя их трахнуть? Ни — че — го.

— Точно, — теперь усмехается Итан, — Говорят будут парни из Уитби, — это он произносит с озорством, — Давно хотел погладить Сойера О’Хара.

Сойер и Итан что — то не поделили на первом курсе колледжа и теперь всячески друг друга цепляют, ни один благотворительный вечер не проходит, без того, чтобы эти двое ушли целыми. Ну я вообщем и не против, все «Ангелы» дерьмо.

Я захожу в раздевалку, где настолько сильно несет потом, что глаза режет.

Все пошло на смарку, как погиб Лиам. Четыре года арена парила между небом и землей. Ее просто забросили. Вентиляционная система неисправна, сушилка для нашей экипировки едва справляется, не говоря уже и о ежегодном ремонте. Да, средства были выделены, но все равно это было не так, как управлял этим местом настоящий владелец.

Заходя в душ, под горячую воду, я поднимаю лицо прямо под струю, потому что у меня дикое похмелье.

Отец вчера притащил в дом очередную свою шлюху, в то место где совсем недавно жила мама.

Она умерла год назад от рака желудка.

Бросила меня с мужчиной, который не знает что такое, быть родителем. Я сорвался, случилась очередная сцена, в результате которой я получил ссадину на брови, которая жжет прямо сейчас. После этого я оказался здесь, в единственном месте, где нахожу покой. На арене моего кумира.

Внезапно я задумываюсь о словах тренера, кто же выкупил это место и какая судьба будет нас ждать. Будет ли это тот человек, кто достоин быть владельцем льда? Будет ли он чтить память 18 сентября, как это делаем мы, сохраняя минуту молчания, вот уже четыре года?

Лиам Бартоли хоть и появлялся тут редко, но он всегда давал хорошие советы и мог уделить время нуждающимся.

Таким как мне.

После десятиминутного душа и двадцатиминутной поездки до дома, я паркую свой BMW M5 на подъездной дорожке дома и вхожу в просторный особняк.

— Райан? — слышу голос отца, — Можно тебя на минуту?

Началось.

— Привет, — мой голос не выражает ни единой эмоции, большего этот человек от меня не получит, — Я ночевал у парней.

— Я знаю что ты был на арене, — отец сидит на кухне, на высоком стуле, за островком, оперившись локтями в мраморную столешницу и смотрит что — то на своем iPad.

Я закатываю глаза, подхожу к холодильнику и достаю бутылку воды.

— Тогда увидимся, — бросаю через плечо и прохожу мимо, направляясь в свою комнату.

— Вам сказали кто новый владелец? — вдруг спрашивает он, заставляя меня остановиться, — Я имею ввиду кто выкупил арену Лиама?

Вопрос застает меня врасплох, Натаниэль Уэйнрайт никогда не интересуется моим занятием и уж тем, что происходит на катке.

Я оборачиваюсь и вижу открытую статью на экране перед отцом, где большим шрифтом написано:

«Новая эра? Спустя долгих четыре года, ледяная гавань знаменитого хоккеиста Лиама Бартоли, наконец получила хозяина, источники сообщают что это будет кто — то приближенный к семье Бартоли из Бостона. Информация будет обновлена.»

— Почему это тебя волнует? — я смотрю на широкую спину Нейта, — С тех пор как мистер Бартоли умер, ты не интересовался этим.

Я знаю что они были знакомы. Оба парня родились и выросли здесь, в Брамптоне. Но я мало чего знаю из жизни своего папаши, он ушел от нас когда мне было пять лет. До недавнего времени я видел его лишь на некоторых праздниках. До смерти мамы.

— Я участвовал в аукционе, — вдруг говорит он хриплым голосом, — Но это место интересовало очень многих, какой — то анонимный человек заплатил нереальную сумму, чтобы выкупить арену.

Это немного странно, Нейт Уэйнрайт — самый богатый человек в городе, ему принадлежит строительная компания «NRA», которая обслуживает большую часть Канады и слышать от него что то вроде «нереальная сумма», очень необычно.

— Зачем тебе арена? — меня очень интересует этот вопрос, — Тебе нет дела до хоккея.

— Ты хочешь чтобы место, куда твой кумир вложил столько сил и денег, досталось тем, кто просто хочет вырасти за счет имени Бартоли? — он резко оборачивается и я вижу что он искренне зол, — Я мог бы ее выкупить и передать тебе, потому что это важно, мать твою, для тебя, для Лиама.

Он вскидывает руки вверх и меряет нашу кухню шагами. Еще никогда не видел отца таким эмоциональным. Что скрывается за всем этим? И с чего