Снеговик - Элина Градова

него ничего, хорошая, сразу годков пять можно сминусовать. По виду Айс — меня постарше будет примерно на столько же.

Точно,

— Ещё можно Айс! По-моему, даже лучше, не находишь?

— Нахожу… А ты штаны найти обещала и накормить! — про штаны точно было, но чую, и кормить придётся.

Отправляюсь в шкаф на поиски тренировок. Где-то были у меня парашюты растянутые, если не выбросила. Он следом за мной, — и, вообще, хватит уже выкать. После всего, что между нами было, это, по меньшей мере, нелепо.

— А, что-то было? — интересно, у кого из нас амнезия? — я никакого криминала не припомню.

— Ты вчера, считай, как на духу исповедовалась мне, так что, было!

— Вот бери штаны! — перехожу на «ты», кидаясь в него тренировками, само как-то переходится, и ещё кулаком в ухо заехать хочется этому исповеднику паршивому. Начинаю лихорадочно копошиться в памяти: чего я там вчера наплести успела?

Про то, что затеяла писать любовный роман, но опять какая-то детская сказка получается? — говорила.

Про то, что от обжорства по ночам отказаться не могу? — точно болтанула. Позор!

Про то, что выгляжу, как тётя Мотя и в порядок не знаю, как себя привести, хоть в «Модный приговор» записывайся! — мамочки! Сейчас умру от стыда!

Про то, что одиночество и тоска заели! А кругом одни уроды и моральные, и физические! Нет! Осталось только самоубиться после всех этих признаний! Ну, или, как вариант, всё-таки, перейти на «ты».

Пока усмиряю стыд мордой в шкаф, мой падре успевает размотать многострадальный шарф и впрыгнуть в тренировки. Ну, как впрыгнуть? В шарфе было даже как-то целомудренней, а тут мои растянутые штаны сели на его фигуре со всеми причиндалами, как трико на артисте балета! Хоть бы сфокусироваться на чём-нибудь другом! На лице, что ли? Надо попробовать…

Нормальный нос, я, когда мужиков по лицу оцениваю, всегда с носа начинаю. Не люблю слишком носастых, а курносых не воспринимаю всерьёз. Здесь прямой мужской нос с небольшой горбинкой. Глаза серые, нет, если не из шкафа смотреть, а на свету, светло-голубые, ледяные глаза, как у ледяного человека. Вправду, снеговик, что ли? Волосы русые, прямые, подбородок квадратный, тёмная щетина только начала проступать, значит, не брит пару дней примерно.

В целом, хорошее мужское лицо, но в прозрачно-льдистых глазах сквозит неприкрытая усмешка, от которой становится неловко, будто это не он тут полуголый разгуливает, а я! Ещё и прямые, ничуть не пухлые, но и не тонкие губы, кривятся едва сдерживаемой ухмылкой.

Закрываю створку шкафа, упираюсь взглядом в своё отражение в дверце: убожество в розовой пижаме с зайцем, с пучком рыжевато-блёклых волос на скорую руку на макушке, в очках а-ля сова, да ещё и конопушек три горсти, вот уж, чего родители не пожалели! Так это ещё зима! Весной, вообще, расцвету, так что лица не разглядишь!

— Ну, и чего застыла? — недоумённый вопрос из отражения сзади, — только увидела себя, впервые?

— Ага, — особенно на фоне красивого полуголого мужика без единого изъяна, — лучше ослепнуть!

— Не кисни, — утешает, потом подходит ближе, совсем вплотную, так что дыхание его начинает шевелить мелкие подволоски на затылке, замурашкалась вся, — вот это убрать, — слегка похлопывает по животу, отчего пытаюсь его втянуть рефлекторно, но малоэффективно, — вот это подтянуть, — подхватив по-хозяйски снизу, приподнимает мою грудь прямо с зайцем на ней! Косой, кажется, подмигивает, предатель, а я забыла, сделала вдох или нет?! — ты о контактных линзах что-нибудь слышала? — интересуется участливо.

— Слышала и видела! — дать бы ему в лоб сейчас, чем-нибудь тяжёлым!

Только хотела оглядеться, нет ли чего поблизости под рукой, а он отправил меня в туман, сняв очки,

— Так носи! А то и глаз не видать! — тут же садит их снова на нос, пока я совсем не потерялась со своими минус пять, — а посмотреть есть на что!

— Дурак! — хватаюсь за дужки обеими руками, чувствуя, что он ещё, что-то замыслил, но ошибаюсь,

— Вот это, — выдёргивает шпильку из косматого пучка, похожего на розетку листьев африканской пальмы, — вообще, фигня! Стилисту на один зуб! Будешь красоткой!

Я заливаюсь румянцем по самые уши, лучше бы действительно на исповедь к нормальному батюшке сходила! Слушать дружеские подбадривания от мужика, который сорит эндорфинами вперемешку с тестостероном, как дышит, при этом равнодушно поддёргивает мою несчастную грудь — верх оскорбления,

— А не пошёл бы ты! — срываюсь на грубость, так разозлил, что окуляры начали запотевать! Отталкиваю мачо в сторону и двигаю на кухню. Совершенно трезво осознавая, что обижаться не на что, сама же в зеркале всё видела. Он за мной,

— Ну, ладно, подруга, не злись! Как тебя звать-то, скажешь, может? А то меня окрестила, а сама без имени ходишь.

— С именем всё в порядке, — продолжаю кипеть уже по инерции, — меня никто из снега не слепил! Папа с мамой родили, как положено, и Мариной назвали!

— Марина, значит, — задумывается, — Ма-ри-на, — повторяет нараспев, и так это у него нежно и красиво получается, что я будто впервые слышу своё имя! Я ведь не люблю его особо. Кругом Настеньки да Катеньки, Дашеньки всякие, а тут Марина. А он продолжает смаковать,

— Марина, значит, морская! Значит, русалка, сирена! — во, куда завернул! — я море очень люблю! — ловлю на слове,

— Море, значит? Это снеговик-то!

— Я ж не всегда снеговиком был, — оправдывается.

— Ну, да, ну, да! Ты был атмосферными осадками в виде кристаллов! Наверное, морских?

— Не отвлекайся, готовь еду, — командует ещё, — накормишь, расскажу тебе свою историю, — я уже уши навострила, а он, — может быть…

Глава 4

— Последний раз такой деликатес пробовал в школьной столовке, когда бесплатными обедами кормили, — интересно, сарказм или комплимент на мои макароны с сыром?

— В школе снеговиков учился? Вот и наслаждайся!

— Чем? — спрашивает, потом отставляет тарелку и топает к холодильнику, — тебя ещё и готовить надо учить. Та-ак, что тут завалялось у хорошей хозяйки? — и принимается перечислять: пара йогуртов — просрочка уже! Ты хоть на даты-то смотришь?

— Да чё им будет, подумаешь, два-три дня! — отмахиваюсь.

— А это что за зелёная лягушка?

— Желе моё любимое, на место поставь!

— Копчёные сардельки, так — так, сливки вижу, — поворачивается от холодильника, — специи, где?

— Вон там! — на шкафчик настенный киваю.

Дальше он, не спрашивая, начинает чего-то мудрить в маленькой кастрюльке на плите, мурлыча себе под нос весёленький мотивчик, подсыпает, подливает, помешивает, пробует.

А я, пока не застукали, беззастенчиво любуюсь его спиной с неимоверной татухой в виде крыльев, начинающихся чуть ниже лопаток и распахивающихся на плечах! Охренительная картина в целом: длинные ровные