Убей-городок - Евгений Васильевич Шалашов

«Поморин». Ладно, порошок тоже сойдет. Вспомню золотое детство и пионерский лагерь.

— Ты уж извини, что я у тебя в комнате похозяйничал, — повинился дядя Петя. — Но как услышал, что ты ранен, но вроде живой, так вначале в общежитие твое побежал, чтобы кое-что подсобрать. Бельишко тебе прихватил — чтобы трусы свои, а не казенные, майку. При ранениях чистое белье — первое дело. Твое-то ведь все в крови нынче, да еще и изымут небось, как вещдок. Рубашку и прочее я потом принесу. Вот, кружка тебе нужна. По своему опыту знаю, что в госпитале или в больнице с этим беда. Ну, ложки с мисками тут к завтракам и обедам дают.

Сделав усилие — все-таки, не каждый день разговариваешь с покойником, спросил:

— А я давно здесь?

— Так вторые сутки. К тебе вчера Женька Митрофанов приходил, показания хотел взять, но ты еще без сознания был. Женька до врача — ты же его знаешь, дуролома, потребовал, чтобы тебя в чувство привели, а врач только плечиками пожимает — мол, все так и должно быть, была операция, отдыхает.

Хм... Женька Митрофанов — ну, давным-давно Евгений Матвеевич, звонил на днях, на рыбалку звал. Говорит — щука плавает во-оот такенная! Карась сам на крючок бросается. Но не любитель я рыбной ловли. Если бы за грибами, то сходил. Да и не выпить мне столько, сколько Жека выпьет. А он ведь еще и постарше меня, лет на пять. Когда я участковым стал, получил первую звездочку на погон, он уже в старлеях ходил. Очень любил говорить, подражая Папанову: «Лэйтенант я, старшой».

Нет, если бы Джексон умер, я бы о том знал. Как-никак в одной ветеранской организации состоим. У него, правда, звезд на погонах поменьше, чем у меня — майором ушел, но все равно, избран в Совет ветеранов. Как раз занимается организацией досуга. Эх, представляю, как он там досуг организует. Надеюсь, пустую посуду вывозят, не захламляют берег водохранилища?

Я помолчал, уставившись в потолок.

— Я тут тебе апельсинов принес, и курятины, — сообщил дядя Петя. Вздохнув, мой бывший наставник добавил: — Когда курить-то бросишь? Это ж каждый месяц кучу денег на ветер пускаешь, да и вообще...

Сам дядя Петя до войны курил, но как стал разведчиком, то бросил. Оно и понятно — приходилось часами сидеть, ждать, а запах дыма мог выдать «лежбище» разведчиков. Вот это вот его «и вообще» означало — а вдруг да придется сидеть в засаде? Курильщики мучаются, а порой не выдерживают. Мы не полковые разведчики, но и нам иной раз в засаде сидеть приходится.

А я сам курил как паровоз еще со школы, но бросил. Когда я бросил-то? Так уж лет десять прошло. Но если я не сошел с ума, не умер, то получается, что брошу ... То есть, предстоит завязать с пагубной привычкой. А через сколько лет? Да, через тридцать с хвостиком и брошу. А может, прямо сейчас взять, да и бросить?

Прислушался к себе. Кажется, курить не особо и хочется. Да что там — совсем не хочу. Как говорил мне врач, помогавший бросать — все у нас в голове.

— Петр Васильевич, а если я прямо сейчас возьму, да и брошу?

Если я не умер, а перенесся в прошлое, о чем много раз читал у фантастов, то хоть какая-то польза. Здоровье ладно, кто им по молодости озаботится, а вот по деньгам, точно проруха. Сколько пачка сигарет стоила? Или стоит? «Прима» — подешевле, «Памир» (его еще называли «Нищий в горах») совсем дешево. А я в те годы курил «Столичные». Сколько они стоили? То есть, стоят?

Глава вторая. Явление Джексона

Общение с дядей Петей меня утомило, и захотелось немного вздремнуть, но не тут-то было. В палату ввалился жизнерадостный инспектор уголовного розыска и по совместительству мой сослуживец — Евгений Митрофанов, между своими — Джексон. Пышущая здоровьем физиономия и рот до ушей никак не соответствовали моменту, но сыщик сумел объяснить причину своей радости.

— Наконец-то! — с порога громогласно объявил он. — А то все доктора: нельзя, нельзя! Больной в тяжелом состоянии. А теперь говорят: кризис миновал. Можно поговорить, но сильно не волновать! Так мы волновать-то никого и не будем, ни больных, ни врачей, верно ведь, Лёха?

Я не успел ничего ответить, но это, видимо, и не требовалось. Сыщик осмотрелся, обнаружил моего наставника, сильно удивился и произнёс:

— Здрасьте, Пётр Васильевич! Вот оно, значит, как: меня не пускают, а вы тут свободно разгуливаете. Так и взяли бы заодно объяснение с Воронцова, что да как. А то я уже полдня убил, чтобы прорваться.

Дядя Петя претензию не принял:

— Я тут, дружок, по другим делам. А ты лучше свою работу делай и не учи учёного.

Про «не учи учёного» из уст дяди Пети, «академиев» не кончавшего, было слышать особенно прикольно, но его это не волновало. Так отшить он мог не только какого-то опера, но подчас и начальника. И то: через его руки прошли многие, кто сегодня носил большие звёзды. Я решил защитить «шефа»:

— Пётр Васильевич мне манатки кой-какие принёс, спасибо ему.

А Митрофанов и не слушал.

— Ну, старик, ты всех удивил! (Это он мне). К тебе тут пару часов назад следователь прокуратуры пробился. Как уж у него это получилось, не знаю. А ты, видимо, ещё не в себе был и такого наборонил ему, что мама не горюй. Вот, он и сказал, что больше к тебе не поедет, и пусть дескать тебя твои коллеги опрашивают, а он уж потом решит, что делать.

Ничего такого я не помнил. Первым человеком, отобразившимся в моём сознании, был дядя Петя в образе то ли ангела, то ли привратника Петра. И никаких следователей прокуратуры. Но тут в разговор встрял кто-то справа, видимо, мой сосед по палате, по голосу старик:

— Вот и я говорю, слышь, гражданин начальник...

— А почему гражданин? — оборвал его Митрофанов. — Сидел, что ли?

— Да боже упаси! — испугался старик. — Но я порядки знаю.

— Ну- ну! — поощрил его сыщик к дальнейшему разговору.

И старик с радостью продолжил:

— Так вот, тот-то гражданин начальник и спрашивают,