Гром над Араратом - Георгий Григорьянц

существа с головой, когтями и крыльями орла, а телом льва, подозвал к себе Мурену, своего старого соратника, дальновидного, храброго и умного генерала, и сказал:

– Посмотри на эту статуэтку, это – послание. Митридат намекает, что подобно этой птице, соединившей ум и силу, он имеет власть над небом и землей, не так ли?

– Да, Лициний, – отвечал Мурена, – похоже, Митридату хочется верить, что он вращает колесо судьбы.

– А знаешь, я припоминаю: в греческих книгах грифона зовут стражем сокровищ и тайного знания. – Лукулл произнес это с загадочным лицом, подумав: «Так, так, хвастаешь тайным знанием, ну посмотрим, чья возьмет!»

В шатер заходили военные с очередными донесениями, новостей о царе не было, как вдруг появился легат Секстилий и закричал:

– Пойман раб, личный парикмахер царя! При нем диадема. Он утверждает, что Митридат убит.

– Привести!

В шатер ввели связанного раба лет тридцати, статного, с короткими волосами, в понтийской суконной куртке черного цвета, шароварах и высоких сапогах, с широким красным поясом поверх костюма. Ни меча, ни кинжала у раба не было.

Лукуллу подали диадему Митридата. Он держал в руках символ царского достоинства и не мог поверить, что случилось невозможное: чудовище повергнуто! Это головное украшение царя в форме золотого обруча имело династическую эмблему понтийских Митридатидов – шестилучевую звезду над полумесяцем. Несомненно, это была диадема Митридата. Греческие источники много писали о ней. Слово «диадема» по‑гречески означает «проведение народов», а тот, кто обладает этим предметом, является предводителем нации.

Глянув в упор на пленника, спросил:

– Ты знаешь, кто я?

– Да, император.

Лукулл удовлетворенно окинул взглядом подчиненных: даже варвары знают, что он – император, «победитель‑полководец».

– Откуда же ты меня знаешь?

– Царь часто о тебе говорил.

– И что же он говорил?

– Называл тебя великим полководцем, достойным ему противником.

– Неужели? Твой царь большого о себе мнения! – Сделав паузу, Лукулл смягчил тон: – Как тебя зовут? Ты ведь не понтийский грек?

– Да, император, я Децебал, фракиец. Парикмахер.

– Говоришь на латинском?

– Да, и еще на многих языках.

– Ты сказал, что царь убит. Почему я должен верить тебе?

– Я сам видел, как стрела настигла его, и он упал с коня.

– Откуда у тебя царская диадема?

– Генерал Диафант дал мне и приказал доставить в Пантикапей сыну царя Фарнаку. Теперь он царь Понта.

– Какая коллизия! Всем известно, что Митридат неуязвим, а ты утверждаешь, что он убит. Так где же правда?

– Я говорю правду, император!

– Не верю! Очередная уловка царя. Послушай, Децебал, скажи, где Митридат, и помоги поймать, тогда получишь свободу и сможешь вернуться на родину.

– Я всего лишь раб, верно служивший царю. Своей родиной давно считаю Понтийское царство. Принял новую веру и традиции.

– Ты, фракиец, принял чужую веру? Вижу, предан царю до мозга костей, правды от тебя не добиться. Увести!

Когда раба вывели из шатра, Лукулл дал распоряжение:

– Оставить в живых, раб хорошо образован: можно выгодно продать.

В ночном лесу, где прятались Митридат и Гипсикратия, мрачные деревья отбрасывали длинные таинственные тени, лунный свет с трудом проникал сквозь сплошную путаницу ветвей, а влажный белый туман лениво клубился по земле, скрывая взволнованных беглецов. Гипсикратия, ожидая новых атак, встревоженно спросила:

– Куда же мы пойдем?

– Осталось одно – искать защиту в Армении у Тиграна, – ответил Митридат. – Он мой родственник, не откажет мне. Знаешь, Гипсикратия, теперь я верю, что выберемся. У меня есть магнит!

Затушив костер, они сели на коней и продолжили путь, на котором ловушек Лукулла больше не было, а проводником служил небольшой сосуд с водой, в котором плавала пробка с маленьким магнитом. Воины Митридата и его охрана спасались, кто как мог, – разбившись на мелкие отряды, искали убежище в недоступных горных районах.

Глава 2

В это время царь Великой Армении Тигран II, еще не зная о крупном поражении понтийского войска, находился в столице своего царства городе Тигранакерте в великолепном дворце, построенном недавно по его повелению, и возлежал в пурпурном одеянии на диване, покрытым ковром с изображением дракона. Обложившись шелковыми подушками, царь вкушал яства, разложенные на приставном столике, смотрел на виртуозные движения танцовщиц, исполняющих перед владыкой танец дароне, и предавался размышлениям о совершенстве красоты.

Вокруг на диванах и пуфах, покрытых коврами и тканями, изготовленными армянскими мастерицами, умеющими плести сказочные узоры из золотых, серебряных, синих и пурпурных нитей, сидели придворные, главным образом губернаторы областей, военачальники, дипломаты, иностранные гости и члены царской семьи. Женщины‑аристократки составляли общество своим мужьям. В зале витали ароматы жасмина и благородного вина.

– Наша жизнь здесь, на Армянском нагорье, – загадочное переплетение фантастики и реальности, – говорил царь Тигран сидевшему на соседнем диване царю Атропатены Дарию Мидийскому. – Мы живем в привычном мире, но нам в нем не уютно. За однообразной очевидностью скрываются чудеса вселенского масштаба, и это благо иметь хорошее воображение!

Рядом стояли двое – министр Васак, глава наследственной службы, дипломатии и шифрования, и начальник службы безопасности Меружан, за ними – стража, неусыпно следящая за всеми присутствующими. Виночерпий Генуни, самый приближенный к царю чиновник, у которого Тигран иногда даже спрашивал совета, неустанно подливал царям прекрасное армянское вино.

Хотя культура эллинов проникла на Восток, и многие мужчины, начиная с царя Тиграна, подражая моде, заведенной еще Александром Македонским, тщательно брились, все же в одежде, убранстве и пище доминировал армянский стиль, правда не без влияния Персии.

– Дорогой Дарий, – говорил Тигран, – в наши дни весь мир говорит и думает по‑гречески, а греческие театр, поэзия и философия захватили умы всех просвещенных людей.

– Несомненно, великий канон1! У эллинов есть пленяющие нас произведения, – поддержал Дарий.

Вечер. Огонь во множестве бронзовых канделябрах, установленных на треножниках, каждая ножка которых заканчивалась ногой быка, выходящей из пасти хищника, высвечивал в большом полутемном зале умиротворенные лица царедворцев, актеров и музыкантов. На стенах в такт мерцания языков пламени трепетали высеченные в камне изображения львов и орлов – символов силы, власти и благородства, вызывая мир вечерних видений. Повсюду лежали великолепные египетские тапесы и армянские ковры, придавая интерьеру роскошь и значимость.

– Как ты находишь танец? – обратился Тигран к Дарию.

– О царь царей, танец девушек очень красивый и изящный.

Титул «царь царей» Тиграну уступил парфянский царь и означал старшинство верховного азиатского правителя над другими царями. Когда‑то армянский царь Арташес I, основатель династии Арташесидов, уже носил этот титул, и он попытался соединить под своей властью все территории, где проживали армяне. Удалось многое, но не все: не получилось присоединить к Великой Армении Малую Армению, Цопк и Коммагену, впрочем, царство Цопк, теперь называемое Софена, уже двадцать лет как захватил его внук Тигран II, который поставил перед собой беспрецедентную цель – создать небывалую державу в Азии и приобщить армянский народ к мировым ценностям.

– Как тебе моя новая столица? – спросил Тигран.

– Тигранакерт – поистине чудесный город, его надо видеть самому, иначе трудно поверить, что такое возможно возвести. Твоя столица