Девочка, которая объехала волшебную страну на самодельном корабле - Кэтрин М. Валенте

Подойдя ближе к Широте и Долготе, Сентябрь притихла. Она, конечно, привыкла, что большинство людей выше ее ростом, она же все-таки ребенок, но эти двое были величины совсем иного порядка; к тому же она еще ничего не ела с самого утра, а путешествие верхом на Леопарде очень выматывает. Книксен Сентябрь решила не делать – слишком старомодно, поэтому поклонилась в пояс. Это так развеселило Зеленый Ветер, что он тоже поклонился.

Широта широко зевнула. Горло ее оказалось ярко-синим, каким рисуют океан на школьных картах. Долгота вздохнула, точно со скуки.

– Послушай, ты же не ожидаешь, что они с тобой заговорят? – шепнул Зеленый Ветер. Вид у него был слегка сконфуженный. – Они – знаменитости и мало с кем общаются.

– Ты же сказал, что должна быть какая-то головоломка, – ответила Сентябрь, невольно зевая вслед за Широтой. Зеленый Ветер дернул ее за рукав, будто обидевшись, что она не в таком уж восторге от встречи.

– Когда ты складываешь пазл, – спросил он, – как ты действуешь, тыковка моя?

Сентябрь повозила холодной ногой по гладкой синей брусчатке.

– Начинаю с углов, потом собираю края, чтобы получилась рамка, а потом продвигаюсь к серединке, пока все кусочки не встанут на место.

– А сколько всего, как традиционно считается, на свете ветров?

Сентябрь вспомнила свою книжку сказок и мифов, ярко-оранжевую и потому одну из самых любимых.

– Кажется, четыре.

Зеленые губы под зелеными усами изогнулись в усмешке:

– Так и есть: Зеленый, Красный, Черный и Золотой. Это, конечно, скорее фамилии – как Смит, например, или там Гупта. Вообще-то есть еще Серебристый и Синий, но эти двое натворили дел у берегов Туниса и отправлены в постель без ужина. Таким образом, неоспоримый факт, что в данный момент наша четверка образует углы. Вот эти двое, – указал он на бесстрастных Широту и Долготу, – образуют стороны. А ты, – он бережно распутал ее локон, зацепившийся за брошку, – ты, Сентябрь, те детали, что в серединке: самые диковинные и упорные.

– Я не понимаю, сэр.

– Это вопрос формулировки. Сейчас поймешь. Вот один из кусочков: девочка скачет на одной ножке против солнца, ровно девять оборотов. Еще один: носить яркое. Еще один: закрой один глаз ладошкой. Еще: от чего-то придется отказаться. Еще один: рядом должна быть кошка.

– Ну, это просто!

– Не всегда. Волшебная Страна очень стара, а у стариков бывают странные прихоти. Один из последних кусочков, например: должна пролиться кровь. И, наконец: надо солгать.

Сентябрь прикусила губу. Она никогда не увлекалась пазлами, хотя ее бабушка, напротив, настолько их любила, что оклеила стены у себя дома кусочками пазлов вместо обоев. Медленно, стараясь припомнить все кусочки, Сентябрь закрыла глаз ладошкой. Поджала ногу и запрыгала вокруг Леопарды Легких Бризов, надеясь, что скачет против солнца. Подол оранжевого платья бился о сверкающий на солнце зеленый пиджак. Совершив девять оборотов, Сентябрь отцепила оранжевый ключик с камешками и уколола палец иголкой брошки. Капли крови брызнули на мостовую и покатились по голубым камням. Она положила ключик к ногам бесстрастных Широты и Долготы и глубоко вдохнула.

– Я хочу домой, – тихонько соврала она.

Широта и Долгота плавно повернулись друг к другу, словно на крутящихся пьедесталах. Они начали гнуться и складываться наподобие лестничных пролетов, смыкаясь и сцепляясь, ладонь к запястью, ступня к колену, локти в стороны. Их механические движения были похожи на странный танец марионеток, дергающих вывернутыми суставами. Улица слегка пошатнулась и снова выровнялась. Широта и Долгота очень быстро поцеловались, а когда их губы разомкнулись, между ртами образовался проход – точь-в-точь для Леопарды, на спине у которой Вихрь и маленькая девочка. По ту сторону были видны только облака.

Зеленый Ветер торжественно протянул девочке в оранжевом платье руку в зеленой перчатке.

– Ты справилась, Сентябрь, – сказал он и подсадил ее в изумрудное седло на спине Леопарды.

Мы никогда не знаем, что происходит после того, как актеры покидают сцену, да еще и на Леопарде. Таковы правила театра. Однако жителям Волшебной Страны по статусу положено немножко жульничать, а мы как раз собираемся вступить в их владения, так что будем действовать согласно местным обычаям.

Вот, например, когда Сентябрь и Зеленый Ветер на своей огромной кошке проникли в этот мир, сложив головоломку, усыпанный камешками ключик поднялся с мостовой и шмыгнул вслед за ними. Тихо-тихо.

в которой Сентябрь проходит между мирами, задает четыре вопроса, получает двенадцать ответов и попадает на таможенный досмотр.

* * *

К моменту, когда женщина вступает в золотую пору заката, у нее скапливается огромное количество вещей. Да вы и сами знаете. Помните, как вы удивлялись, когда летом навещали бабушку в ее домике у озера: сколько же на стенах портретов неизвестных вам людей и сколько фарфоровых уточек и медных сковородок, книг и коллекционных ложечек, старых зеркал и обрезков досок, незаконченного вязанья, настольных игр и каминных щипцов она рассовала по углам. Для чего человеку весь этот хлам, думали вы, зачем было хранить его столько лет, пока все не выгорело на солнце и не приобрело один и тот же ровный пергаментно-коричневый оттенок? Похоже, бабуля немного не в себе, думали вы, взирая на коллекцию стеклянных сов и фарфоровых сахарниц.

Так вот, пространство между нашим миром и Волшебной Страной выглядит в точности как бабушкин большой и темный чулан, как ее сарай на заднем дворе, как ее подвал, набитый всяким тысячелетним хламом и вздором. Мироздание, видите ли, просто не знало, куда это все пристроить. Планета наша в целом довольно бережлива, она не выбрасывает превосходные бронзовые шлемы, прялки или водяные часы. Однажды они могут понадобиться. Что же касается портретной галереи, то, если бы вы прожили столько лет, сколько бабушка, вам тоже не так-то просто было бы запомнить, как выглядят все ваши внуки.

Сентябрь любовалась грудами диковин в чулане между мирами. Через его низкий потолок пробивались корни деревьев, и все вокруг несло отпечаток благородного изящества: старинные кружева и шифровальные машины, якоря и массивные картинные рамы, кости динозавров и модели Солнечной системы. Продвигаясь верхом на Леопарде по тускло освещенному проходу, Сентябрь заглядывала в раскрашенные глаза фараонов и слепые глаза поэтов, химиков и безмятежных философов; последних Сентябрь легко узнала по занавескам, в которые они заворачиваются вместо одежды. На большинстве же портретов были изображены обычные люди, одетые в то, в чем в их времена было принято сгребать сено, вести дневник или печь булочки.