Альфа-самец? Да! - Елена Новоселова

Язык – самый чувствительный орган в теле социума. Именно он отражает реальную жизнь людей, а не лозунги и цифры. Слышите в этой лексике мелодию бессилия и зависимости от тех, кто «дает» и «предоставляет»? Народ моментально перепел в частушку пропагандистские стихи из немецкой листовки времен Великой Отечественной:

«Слева – молот, справа – серп,

Это наш советский герб.

Хочешь – жни, а хочешь – куй,

Все равно получишь х…».

Как в такой ситуации отвечать за семью, как ее содержать? Упирайся, не упирайся – результат один. У мужчин опускались руки, рождалось чувство безнадежности и пассивности. Они чувствовали: от них мало что зависит, все в руках других людей; захотят – дадут.

Это порождало безответственность. Не поверхностный пофигизм типа «не буду мыть посуду». А ту, глубинную, при которой необходимо адаптироваться к общесоциальной ситуации и не рыпаться. Пресловутую инфантильность взрослых мальчиков. Скажу даже – иждивенческое сознание. Несколько поколений мужчин выросли с ощущением «низкого потолка» и «узкого коридора». Социальные лифты работали только через партийно-профсоюзную дверь, да и то с ограничениями: «не больше, чем положено». Рассчитывать на себя, думать, что сможешь, работая без устали, обеспечить семье лучшую жизнь – не приходилось. От мужчины зависело немного.

Но мужественность в первую очередь подразумевает независимость, энергию, смелость, инициативу и ответственность. Необходимо было найти механизмы адаптации исконно мужских свойств к предлагаемым жизненным обстоятельствам. И они, естественно, нашлись.

Чувство нереализованности и психологическое подавление маскулинного лидерства частично компенсировались почетом и уважением на предприятии, а накопленная агрессивность выплескивалась в семье, в частной жизни. Как правило, это выливалось в бытовые драки, грубые мужские компании, тиранию жен и детей.

Думаю, почти у каждого из людей старшего поколения есть знакомая семья, где глава семьи – домашний тиран для своих и милейший человек для посторонних. Покладистость и покорность в социуме компенсировались жесткостью, доходящей до жестокости, в семье. И соседи, и сослуживцы завидовали женщине: «Какой у тебя замечательный муж!» Критерии «хорошего мужа» того времени – «Не пьет, не бьет».

Выученная социальная беспомощность имела и оборотную сторону, уже связанную с властью женщины в семье. Мужчины, будучи ограничены в выборе, отказывались от личной независимости и ответственности, убегали в мир мальчишества, в инфантильность, социальную и бытовую. Они делегировали социальную ответственность начальнику, а семейную – жене.

Женщинам ничего не оставалось, как взвалить на себя весь груз заботы и ответственности и за воспитание детей, и за семейное благополучие. Так что феминизм победил в нашей стране не потому, что за него боролись, а потому, что другого выхода не было! «Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик».

Есть еще один любопытный момент, касающийся сексуального аспекта маскулинности. Все мы в школе читали мифы Древней Греции, воспринимая их как сказки. Однако в них есть и психологический подтекст. Система древних мифологических представлений индоевропейской культуры, к которой мы имеем непосредственное отношение, породила и общее бессознательное. О чем я? О символах, которые действуют на психику человека сильнее, чем слова, поскольку имеют более древнее происхождение. Так вот, серп является символом первой кастрации мужчины. Бог Кронос по настоянию своей матери Геи оскопил своего отца Урана. Серп – не только древний символ земледелия, в нашем бессознательном он до сих пор существует как орудие кастрации. Часто мужчины, а иногда и женщины, говорят о неприятном и неожиданном событии: «Как серпом по яйцам». А теперь представьте себе, как под этим символом жилось мужчинам почти семьдесят лет существования СССР. Наложите этот «пустячок» на описанное выше состояние подавленной маскулинности – и получите психологический портрет мужчины, чья молодость пришлась на советское время.

Режет фаллос острый серп —

это был советский герб.

Символы кастрации

несли на демонстрации.

(В. Смирнов)

А потом грянули лихие девяностые. И когда весь цивилизованный мир позволил мужчине следовать по пути интеллектуальной маскулинности, наши мужчины ринулись со всей накопленной агрессией реализовывать то, что подавляли и вытесняли десятилетиями – в разгул брутальности. Потому они и «лихие», эти годы, что героем стал бесстрашный, бравирующий силой и беспредельностью в отношениях с «чужими», склонный к насилию, живущий «по понятиям», грубый мужчина. А женщинам предоставили почетное право одеть и накормить страну. Именно женщины ринулись с сумками «смерть аэрофлоту» за яркой одеждой, и именно они раскладывали на клеенке на больших площадях Москвы мясо, сметану, овощи. Кто помнит, тот поймет, о чем я говорю!

В идеальной семье жена не знает, откуда берутся деньги, а муж понятия не имеет, куда они деваются!

Вот что написал нам Илья, 32 года, Урал:

«Взрослел я до 11 лет в социуме с определенными ценностями и пониманием «места» мужчины в обществе. В период с 11 до 16 лет, когда важна моральная поддержка родителей, мои, да и родители многих ребят «из народа» оказались, вместе со своими ценностями, стажами, трудовыми медалями, на «свалке» истории, трясясь за кусок хлеба на новом рынке. Им было не до нашего становления с точки зрения мужественности и будущей успешности; кормили, и на том низкий им поклон. Социальный страх и неуверенность передались и нам, в частности мне. Разделение в младших классах на гимназистов и ребят – «неудачников» с тройками по математике, без права достойного отношения со стороны учителей, я испытал на собственной шкуре. Плюс массово нас, молодых парней, захлестнул алкоголь, а кого и «наркота». Помню чувство унижения от мизерных зарплат от «новых русских», после техникумов и институтов.

«Настоящесть» мужчине придают понятный и весомый авторитет и заслуги предков, любящие друг друга родители, уравновешенная семейная обстановка в детстве, признание права на самореализацию, профессионалы-наставники в деле. Какая у меня и мне подобных, а нас тысячи, мужественность? Максимум – воспоминания о мордобоях, кто сколько девок (простите!) «помял» и т. п. Страхи и комплексы! И так от 19 до 25 лет. И вот тут наличие разума и страх остаться ни с чем, начинают расшевеливать мотивацию к вялым попыткам «под занавес» что-то сделать. Я и многие из моих товарищей в 30–36 лет бросили курить, «заливать». Велосипед, бокс и т. п. Но финансовых успехов, социальной значимости ноль. И это меня лично жутко раздражает. Какие тут любовь, дети, свадьбы? Мне стыдно жить так. Почитайте «Комсомольскую правду» за июнь 2011 года. Несколько человек из преступной группы собирали «дань» с офицеров военно-морской базы. Всей базы! Разделяю мнение Ксюши Собчак: многие из российских мужчин – и я в том числе – аморфное говно!»

Страшное письмо, и я благодарна Илье за мужество это осознать и написать об этом. История недавних лет наложила свою печать на сознание поколения. А следующие поколение – дети своих родителей.