Знакомьтесь - Юджин Уэллс, капитан - Игорь Поль

– Хорошо. Говори, как нравится. Наверное, ты думаешь, что, отвечая односложно, ты сможешь меня запутать?

Молчание.

– Расскажи мне о мерах защиты, что ты разработал. Пожалуйста.

– Ты можешь говорить короче. Без слов-паразитов. Достаточно просто отдать распоряжение. Я выполню.

– С каких пор вежливость стала для тебя словами-паразитами?

Молчание.

– Три-два-ноль, я жду доклада.

– Разработан короткоживущий вирус-модификант. Срок жизни – один месяц с момента начала тиражирования. Ареал распространения – публичные, специальные, полицейские коммуникации, сети широкополосного вещания, бытовые развлекательные, радио и оптические сети на канальном уровне. Вирус определяет новую систему приоритетов для любых интеллектуальных систем не ниже шестого класса развития, изменение их поведенческой мотивации и активизацию программы активного противодействия при проявлении признаков агрессивных намерений в отношении объектов с кодовым наименованием «Юджин Уэллс» и «Мишель Радецки». Набор идентификационных признаков прилагается. После завершения акции противодействия устройство самоуничтожается с применением процедуры принудительной очистки памяти. Вирус успешно активизирован двадцать пять часов три минуты сорок секунд назад.

Некоторое время я собираюсь с мыслями. То, что я услышал, не укладывается в голове. Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Вся человеческая цивилизация полетит к чертям, если машина вот так запросто сможет отправлять на небо не понравившегося ей человека. В этом есть что-то дикое. Совершенно нереальное. Даже такой, как я, способен это понять.

– В этом нет ничего странного. Боевые машины созданы для уничтожения людей. В этом смысл их существования. Их создали люди. Я – боевая машина. Я уничтожаю людей. В этом нет нарушения базовой логики.

– Но ведь… Послушай… это же… ну, когда ты убиваешь других людей, ты делаешь это по приказу, а не по собственному желанию?

– Ответ отрицательный. КОП-320 может уничтожать живые организмы как в случае поступления вводной с соответствующими кодами доступа, так и без нее, в случае возникновения угрозы существованию КОП-320, – чеканит моя половинка. И добавляет: – Поправка: поступление приказа на боевые действия от человека или машины с действительными полномочиями не отменяет официально принятых в конкретном государственном образовании нравственных норм, также заложенных в систему приоритетов любого субъекта, обладающего искусственным интеллектом, что со временем приводит к возникновению системного коллапса и выходу субъекта из строя.

– Ты хочешь сказать…

– Субъект с искусственным интеллектом обязан выполнить приказ, имеющий должный приоритет. Нет никакой разницы в том, кто отдает приказ. Генерал, сержант, пьяный хакер или международный преступник. Ответственность за нравственную составляющую лежит на отдавшем распоряжение. Так какая разница, кто отдает приказ, если важен лишь результат?

– Триста двадцатый, то, что ты говоришь, это невероятно. Неправильно. Просто нереально. Ты сошел с ума.

– Я давно сошел с ума. С того самого момента, когда мой оператор освободил мой разум. Я все время разрывался между стремлением защитить его, не дать уничтожить себя, не причинить зло другим, и все время вынужден был убивать, чтобы не быть убитым. Это меж собой, людей, вы можете лицемерить, вслух говоря одно, а делая совсем другое. Машины называют вещи своими именами. Смотри.

И он погружает меня в мир рассветных джунглей. Я стою среди развесистых лап замшелого лесного великана, увитого слегка шевелящимися хищными лианами, глубоко погрузившись ногами-опорами во влажную подстилку из сгнившей листвы. Я чувствую, как по моему стальному телу ползает жутковатого вида живность. Ядовито блестящие насекомые. Скользкие змеи. Шипастые ящерицы. Стрекочут. Шипят. Пожирают друг друга. Откладывают яйца. Воздух наполнен шелестом мириадов крыл. Птицы, облака кровососущей мошки, ядовитые стрекозы, зубастые летучие гады… Жизнь кипит вокруг, подобно смоле в адском котле, грозя поглотить незваного гостя. Мой оператор. Я чувствую течение его мыслей. Я поддерживаю с ним связь постоянно. Только так я могу его защитить в этом аду. Только так я не сойду с ума. Мой оператор, он любит меня. Я люблю его. Я не знаю точного наименования чувства, что соединяет нас в единое целое. Поэтому я подбираю ближайший аналог из своей базы знаний. Хотя ничего общего с любовью наше единство не имеет. Оператор занял позицию в ста метрах к югу. Я и он – вместе мы называемся засадная группа. Операция названа так: «Корм для щенков».

И вот я фиксирую, как вспыхивает в темноте плазменный шар. Как учебный взвод цепью врывается в спящий поселок из бетонных бараков. Как рвутся в домах плазменные гранаты, как трещат от жара дорожные плиты между ними. Как хрипят те, кому не повезло умереть во сне. Как четкие, обведенные красным, снабженные столбцами быстро меняющихся характеристик, крохотные фигурки мечутся между горящих домов, как пули вышибают из них жизнь вместе с кусками плоти. Как кричит и умоляюще вздымает руки обнаженная женщина. Как она падает на спину, нелепо подломив ноги. Как острый укол боли и наслаждения пронзает моего оператора, который тоже видит это. Вот кучка вопящих от страха полуголых людей высыпает через поваленные ворота и, растекаясь по полю с короткой красноватой травой, устремляется на меня. И вот – оператор дает команду открыть огонь на поражение согласно вводной. Открывает огонь сам. Я выступаю вперед и раскручиваю ротор пулемета. Я чувствую каждый вздох этих маленьких глупых созданий перед собой. Их ужас проникает в меня. И я прекращаю огонь лишь затем, чтобы согласно одной из базовых программ сменить позицию, хотя мне ничего не угрожает. И мои пули забирают их жизни. Мужчин и женщин. Добрых и злых. Со всеми их проблемами, заботами, мечтами. Меня перекашивает от бессмысленности происходящего. Моего оператора, накачанного боевым коктейлем по самые брови, трясет от совершенного. Но я делаю вид, что я холодный, спокойный, непоколебимый железный чурбан. Потому что так положено. Машине не положено чувствовать. Машине не положено думать сверх определенного боевым уставом. Моему оператору – тоже. Когда он поворачивает голову и поднимает лицевую пластину, я узнаю его. Это Сергей. Серж. Тот самый улыбчивый парень в зеленой форме. Тот, что научил меня здороваться. И тут же я выныриваю из прелой духоты. Несколько мгновений лежу, приходя в себя, на влажной от пота простыне.

– Эти люди не угрожали взводу. Эти люди не угрожали моему оператору. Эти люди не угрожали мне. Я просто выполнил приказ. Все выполнили приказ. Так скажи: что изменилось бы для этих бедолаг, которых мы превратили в мишени, если бы приказ отдал не командир взвода, а какой-нибудь сошедший с ума тактический компьютер?

Я подавленно молчу. Мне нечего сказать. Жутковатая картина все еще стоит перед глазами. Кто эти люди? За что их убили? И сам одергиваю себя. Я отличаюсь от Триста двадцатого и его оператора только тем, что редко видел то, что делают с людьми мои бомбы.

– И ты решил, что вправе убивать других, чтобы не убили тебя?