Здесь водятся драконы - Борис Борисович Батыршин

повстанцы-аннамиты ещё и укрепили вбитыми в дно заострёнными стволами бамбука — против слонов, которых французы тащат с собой. Животные идут прямо по воде, благо река неглубокая по всей протяжённости, и если караван натыкается на такое вот препятствие — серые гиганты прокладывают путь, растаскивая брёвна и кустарники своими хоботами. А если этого оказывается мало — берут лодки и катера на буксир.

Слонов специально для этой цели доставили с юга, из Кохинхины, позаимствовав в частях колониальной артиллерии, где их использовали в качестве гужевой тяги; без них подобная экспедиция вообще была бы невозможна. А потому Казанков особо предупредил пластунов не стрелять в животных — пригодятся, когда отряд нанесёт французам ответный визит. Что касается Матвеева «Винчестера» — то главными целями для него определили не слонов и даже не погонщиков, а расчёты митральез. Дальше в дело должны вступить пластуны и аннамиты — те засели не на берегу, а прямо на островке, по пояс в воде, в ожидании, когда французский караван втянется в узость между берегом и островом.

Кроме слонов, предстояло захватить оба паровых катера, желательно, без повреждений, а так же взять хотя бы одного языка. «И постарайтесь взять офицера. — говорил Казанков, ставя подчинённым Осадчего боевую задачу. — Рядового или унтера тоже неплохо, но они мало знают, а без надёжной информации строить планы — то же самое, что гадать на кофейной гуще…»

До слуха донесся новый звук — на этот раз не птичий крик, а ровное пыхтение и металлический перестук, И из-за поворота реки высунулся острый форштевень парового катера. Посудина была крашена в серый цвет; на носу, на вертлюге было закреплено орудие с очень толстым стволом — вместо одного жерла в нём была целая россыпь мелких отверстий. Митральезы Монтиньи, сообразил Матвей — в отличие от знакомых ему систем Гатлинга и Гочкиса, стволы этого боевого агрегата не вращались, а были жёстко закреплены в общем кожухе. Зарядка происходила посредством вставляемой сверху обоймы, а для стрельбы следовало провернуть рукоять в казённой части, отчего все тридцать семь стволов либо давали залп, либо выстреливали по одному, очередью. Сейчас митральеза была направлена на противоположный от засады берег; Матвей, затаив дыхание, поймал в перекрестье телескопа грудь наводчика и стал ждать, когда караван втянется в узкую протоку между островком и засадой.

Французы, однако, не торопились. Караван остановился, матрос на головном катере принялся прощупывать дно длинным полосатым шестом. Матвею пришлось ещё трижды переводить дыхание, прежде чем офицер, стоящий рядом с рулевым, не махнул своим пробковым шлемом, подавая сигнал к продолжению движения. Катер медленно пополз вперёд; за ним, с интервалом в два десятка шагов слоны тащили тяжело гружёные лодки — по бортам первой топорщились винтовки стрелков, вторая же доверху была нагружена мешками и ящиками. Остальные суда — три лодки, так же влекомые слонами, и ещё один паровой катер только-только показались из-за поворота. Но Матвей на них не смотрел — он вёл стволом, выцеливая наводчика, и когда нос катера поравнялся с шестом, заранее воткнутым у берега, плавно потянул за спусковой крючок.

«Винчестер» грохнул, лягнул своего владельца в плечо. Наводчик выпрямился, схватился за грудь, и повалился за борт, подняв большой всплеск. Одновременно весь берег оделся дымом — у аннамитов, в отличие от пластунов Осадчего, патроны были снаряжены чёрным порохом, так что караван сразу затянула белёсая пелена. С лодок почему-то не стреляли, видимо, не успели опомниться от внезапного нападения — и когда Матвей, решивший, что прятаться более смысла не имеет, и встал на колено, выцеливая заряжающего, стрелять было уже поздно. И катер, и лодки захлестнула волна аннамитов — они, словно чертенята, сигали из кустов, заскакивали в лодки и беспощадно орудовали своими кривыми саблями и ножами. Пластуны же атаковали хвост каравана — первый же залп выбил прислугу митральезы, а французские солдаты, ошеломлённые внезапностью нападения, бросали в воду винтовки, задирали руки и вопили, прося пощады. Офицер на одной из лодок выхватил револьвер и стал палить по атакующим — но кто-то из солдат толкнул его в спину, так, что бедняга вылетел из лодки — после чего его скрутил насевший сверху, словно медведь, Осадчий.

Всего пленных взяли десятка три с половиной, и почти всех — с концевых лодок и катера. Из тех, кто был в голове каравана, не уцелел ни один. Всего в живых остались два офицера, капитан и су-лейтенант, тринадцать рядовых и унтеров, остальные же — проводники, носильщики и погонщики слонов из местных. Эти, правда, жили недолго — аннамиты, дорезав раненых (плевать они хотели на призывы Казанкова к христианскому милосердию) взялись за своих соотечественников и прикончили всех до единого. Матвей, видевший немало крови и смертей ещё при Сагалло, не выдержал и малодушно сбежал. Казанков отыскал его на соседней поляне — юноша сидел, привалившись к стволу дерева, и вытирал губы и подбородок от следов рвоты.

— Ну-ну, друг мой, всё уже позади… — офицер вытащил из кармана плоскую оловянную фляжку, открутил крышку и протянул молодому человеку. — Глотните-ка, вам сейчас не помешает…

Матвей благодарно кивнул и поднёс фляжку к губам. Внутри оказался ром, но он, хоть и не привык к напиткам такой крепости, даже не почувствовал, как жидкость обожгла гортань и хлынула расплавленным свинцом в пищевод. Перед глазами стояли жуткие картины расправы над пленными, раскачивались насаженные на острия пик отрезанные головы, в ушах, заглушая все прочие звуки, звучали вопли смертного ужаса и страдания. Тошнота снова подкатила к горлу — спас очередной глоток рома, прикончивший содержимое фляжки.

— Так уж тут принято — Азия-с, дикий народец, хоть и наши союзники… — увещевал Казанков, помогая ему подняться на ноги. — А что вы, дюша мой, от них хотели? Китайцы ещё не так пленных терзают, не приведи Бог вам это увидеть когда-нибудь. Да и господа лягушатники тоже хороши — голов они, правда не режут, а вот вешать или расстреливать захваченных туземцев — это за милую душу. Или, скажем, штыками переколоть, на предмет экономии боезапаса — было такое, наслышаны…

Он подхватил с травы «винчестер», пучком травы стёр с приклада остатки Матвеева завтрака.

— Ну что, пришли в себя? Вот и хорошо, пойдёмте тогда. Вам бы сейчас отоспаться — с непривычки, да на пустой желудок с ног свалитесь…. А потом — за работу, друг мой,