Верь в меня - Олег Рой

Он присмотрел еще и сережки – перламутровые, с ручной росписью. Еще какую-то забавную игрушку Кате, Ванюшке маску монстра… Все это стоило гораздо меньше ста евро, ему даже вручили какую-то сдачу.

«Ну вот, – подумал Денис. – Теперь я турист. Что, собственно, я делал бы, купив сюда путевку? Делал бы то же самое. Бродил бы по улицам, глазел, покупал сувениры. Так что…»

Его внимание снова привлекла фигура трансвестита. На этот раз Вишняков отчетливо увидел, что именно с тем было не так. Из-под подола платья свисал черный хвост с кисточкой… Какого черта?!

Вишняков протер глаза, беспомощно оглянулся в поисках своего провожатого. Тот не преминул появиться, проследил за направлением вишняковского взгляда, крепко взял его под локоток и повлек на улицу, улыбаясь. Вокруг них хороводом кружились огни.

Вишняков несся как сквозь сон, не понимая уже, где сновидение, а где явь; его ноги, казалось ему, скользят над тротуаром. И почему-то он вновь оказался в квартале Красных Фонарей, перед витриной с полуобнаженной девушкой… поразительно похожей на Мирославу.

– А если бы она по воле случая, коими так изобилует жизнь, оказалась здесь, ты тоже клеймил бы ее позором? – сквозь клубы неизвестно откуда взявшегося дыма услышал Денис и… проснулся.

Настроение было смутным, не сказать, отвратительным. Впечатления от прогулки по красотам голландских улиц напрочь смазались последним видением. И вопрос под занавес. Вопрос, на который у Вишнякова не было и, пожалуй, никогда не будет ответа…

На столе стоял бумажный пакет с сувенирами из Амстердама.

Почему-то не хотелось встречаться с Мирославой взглядом. Он просто не представлял, что ей сказать. Но точно знал, куда он хочет пойти. И уже начал проворачивать в голове темы, которые хотел бы там обсудить.

* * *

Клиника «Душевный покой» действительно располагала к покою. Удобные мягкие диванчики в светло-голубых тонах, доброжелательный персонал.

Доктор Степанов, психотерапевт, «мозгоправ», у которого неожиданно нашлось в расписании окошко, оказался внимательным и улыбчивым, располагающим к беседе, и Денис тоже сразу повеселел и успокоился.

– Знаете, мне последнее время кажется, что у меня с головой не в порядке, – довольно бодро начал Денис.

– А что так? – дружелюбно произнес Степанов. – Вернее, почему вы так решили?

– Ну, как вам сказать, – задумавшись, с чего бы начать, произнес Денис. – Понимаете, я писатель, и последнее время не то чтобы неприятности, а просто неразбериха.

– Давайте попробуем вместе разобраться в вашей неразберихе, – предложил психотерапевт, и Денис, уже совершенно расслабившись, поведал ему для начала о том, как складывалась его писательская карьера (по вполне понятным причинам не распространяясь ни о Маргарите, ни о знакомце из кафе «Баста»). О том, как нынче мучает его роман «Дьявол в сердце ангела» и как навязчивы его, Дениса, мысли о нем – и о самом романе, и о том, как он со временем трансформировался, и об отношении к этой трансформации жены.

Разумеется, Вишняков не стал рассказывать и о своих заграничных прогулках с «другом»; его целью совершенно не было прямо из кабинета психиатра отправиться в желтый дом. Он представил их в виде вполне реалистических сновидений. Рассказал, правда, и про бессонницу, и про визит в аптеку, и о том, как чуть не угодил под машину, и даже о посещении таинственного гробовщика.

Доктор Степанов спокойно слушал, иногда задавая уточняющие вопросы.

– Ну и что мне со всем этим делать? – смущенно развел руками Денис в финале рассказа. – Я совсем безнадежен?

– Вот что я вам скажу, – после непродолжительного молчания ответил доктор. – Эти так называемые случайности, такие, как ваш странный неотесанный гробовщик, допустим, резонанс с энергетическими полями. Которые суть отражение ваших тревожных мыслей. Не делайте больших глаз, мой дорогой Денис Витальевич, – да, это не ортодоксальная наука, но специалисты совершенно не отвергают этого резонанса. Но углубляться, пожалуй, не будем, это заведет нас в дебри метафизики, а прежде чем куда-то войти, следует задуматься, как выходить будешь. А мы же с вами хотим, наоборот, вернуться в реальность, не так ли? Так вот, о чем говорит нам реальность. Не нахожу я у вас ни депрессивного расстройства, ни расстройства шизофренического спектра, ни бреда, ни каких-то аффективных проявлений.

– А как вы это определили? – наивно осведомился писатель, испытывая в душе не то чтобы облегчение (он ведь все-таки много утаил), но определенно чувствуя поддержку.

– Мы же с вами только что поговорили, – склонил к плечу голову доктор Степанов, – и это был разговор с профессионалом. Всякий специалист моего уровня легко определит наличие того или иного отклонения путем простого опроса. Заметьте, я сказал «отклонения», что вовсе не означает наличие патологии. В мире полно людей, проживших вполне нормальную, адекватную жизнь, имея то или иное отклонение психики. У вас этого нет.

– Отрадно слышать, – улыбнулся Денис, – но если я такой здоровый, чего же я такой больной?

– Понимаете… – Степанов поудобнее устроился на стуле и с видимым удовольствием продолжал консультацию. – Да, вы склонны к размышлениям, к самоуглублению и даже к философии, но к психопатологиям такая склонность не имеет никакого отношения. Состояние, подобное вашему, часто бывает у творческих личностей: кризисы, метания, бессонные ночи. Главное, не сдерживать творческий порыв, дать ему выход. Судя по тому, что вы мне рассказали, ваш роман настойчиво просится на свет, и не надо этому препятствовать. Именно то, что вы не даете ему родиться, и есть причина вашего невротического состояния. Делайте то, что должны делать. У вас, писателей, есть прекрасная возможность посчитаться с миром за все свои неврозы – просто вернуть миру все то, что он вам дал, на страницах своих книг. Выплесните же то, что копилось годами, посчитайтесь с миром.

Денис немного обескураженно потер кончик носа:

– Но… Доктор, а вам не кажется, что с точки зрения морали подобный образ дьявола… я имею в виду положительный образ, в художественном произведении недопустим?

– А почему нет? – пожал плечами специалист. – Не вижу тут никаких противоречий. И не мне вам объяснять, что настоящее творчество не терпит рамок. К тому же то, что мы привыкли называть моралью, с точки зрения психотерапии вещь совершенно не безобидная. Мораль, как утверждают мои западные коллеги, – источник неврозов, состояний аффекта и прочих травмирующих психику переживаний.

– Простите, – не понял Вишняков, – вы хотите сказать, что моральность… вредна?

– Не сама моральность, – улыбнулся доктор, – а костное, некритичное следование ей. Но вы, по сути, в своем произведении говорите именно об этом. Так что лично я с нетерпением стану ждать выхода вашего романа. И буду, так сказать, волонтером в деле его рекламы. Судя по тому, что вы мне рассказали, – архиполезнейшая вещь должна получиться!

Денис даже не знал, что на это ответить, а доктор продолжил: