Малефисента. История темной феи - Серена Валентино

Но Нянюшка из этого краткого разговора об Авроре вынесла кое-что еще: на какой-то миг в сердце Малефисенты появилось еще одно чувство – забота, и эта забота оказалась сильнее ее злости. Нянюшка видела ее как сияющую во мраке искру света. И сразу поняла, что именно эта искорка в ночи и была для Малефисенты путеводной звездой все эти годы – пусть она сильно изменилась, ступив на дорогу зла, и перестала быть той феей, которую Нянюшка помнила. Одержимость Авророй и неослабевающее желание держать ее погруженной в сон оказались сильнее прочих ее чувств и забот.

На этот раз Нянюшкины размышления прервала Цирцея:

– Прости, Малефисента, но, если не ошибаюсь, тебе нужна моя помощь. Моя и Нянюшкина, верно? Тогда, быть может, ты перестанешь наконец угрожать мне и мы хоть немного сдвинемся с мертвой точки?

Малефисента сверкнула на нее желтыми глазами – пожалуй, ее даже подкупило, что эта хорошенькая молоденькая ведьмочка ее не испугалась.

– Тебя хорошо воспитали, Цирцея. Ты очень могущественная ведьма, но при этом твое сердце полно сострадания. Берегись, однажды оно может погубить тебя. Однако мне приятно видеть, что по большей части ты понимаешь, что к чему в этом мире, в отличие от твоих чокнутых мамочек.

– Ты имеешь в виду моих сестер, – поправила ее Цирцея.

– Нет, я имею в виду твоих родительниц, – усмехнулась Малефисента.

– Малефисента, ты говоришь неправду, просто чтобы сделать ей больно! – вмешалась Нянюшка, повысив голос на Малефисенту – впервые с той минуты, как та появилась в замке.

Малефисента даже отступила на шаг:

– Может, я и владычица тьмы, но я не обманщица. Это ты у нас королева лжи, тайн и предательства, а не я! – Голос Малефисенты эхом прокатился по всему замку подобно злому вихрю.

– О чем она говорит? – спросила Цирцея, обращаясь к Нянюшке. Но Нянюшка и сама не знала, что имеет в виду Малефисента. Судя по всему, у сестричек были тайны, которыми они делились только с Малефисентой.

– Ты и сама можешь отыскать все эти заклятия в книгах сестричек. Там вполне правдиво изложено, как они все это сделали. Как они создали тебя, – продолжала Малефисента. – Возможно, ты единственное, что осталось после них в этом мире после того, как они угодили в царство сновидений.

– Я не верю, что они мои матери. Не верю! – отчаянно выкрикнула Цирцея.

Малефисента только расхохоталась:

– Ты же знаешь, что я говорю правду! Прочти книги, которые лежат перед тобой. В них ты найдешь все, что тебе нужно. Смелее, узнавай тайны своих мамочек – ведь теперь их книги открыты для тебя. Я сама снабдила их заклятиями, которые все это время оберегали от тебя их секреты. Но сейчас, когда сестрички покинули наш мир, их чары перестали действовать. Как ты думаешь, почему ты всегда обладала большей силой, чем они? И почему, по-твоему, они всегда с готовностью уступали тебе – младшей сестренке? Да потому что ты – это они! Ну а теперь ступай! Иди и разберись во всем сама. И когда найдешь книгу, которая поведает тебе и их, и мои секреты, которые мы столько лет скрывали, тащи ее сюда. Когда ты принесешь все эти тайны мне и Легендарной, то сразу поймешь, что я говорила правду. И только тогда ты захочешь помочь мне!

Отражение Цирцеи в зеркале перевело взгляд на Нянюшку, безмолвно спрашивая, что ей теперь делать.

– Ступай, моя милая. Делай, что она говорит! – велела ей Нянюшка. – Убедись во всем сама, а потом принеси книгу сюда, в замок. – Затем Нянюшка обратилась к Тьюлип и Попинджею. – Лапушки мои, я вовсе про вас не забыла. Тьюлип, не могли бы вы с Попинджеем прямо сейчас заняться тем, о чем мы с вами договорились?

– Да, Нянюшка, конечно, – спохватилась Тьюлип, почти успевшая забыть, что им полагается подготовиться к встрече Феи-Крестной и трех добрых фей.

– Вижу, ты опять командуешь всеми, как дирижер, – съязвила Малефисента.

– Малефисента, прекрати! – прикрикнула на нее Нянюшка. – Ты так ничего и не услышала из того, что я тут говорила? Я любила тебя! Я любила тебя больше, чем кого бы то ни было в жизни. Любила тебя как собственное дитя. И до сих пор люблю. Прошу тебя, перестань подозревать меня во всех грехах!

Тьюлип и Попинджей сразу почувствовали себя так, будто подслушивают, причем очень личный разговор. Они как можно незаметнее выскользнули за дверь, стараясь не прерывать беседу между матерью и дочерью. Ведь как еще можно было назвать Нянюшку и Малефисенту?

По крайней мере, когда-то они ими были.

Выйдя в коридор, Тьюлип неслышно прикрыла за собой дверь и наткнулась взглядом на Хадсона – тот, как обычно, дежурил рядом в ожидании, не понадобится ли Нянюшке или Тьюлип его помощь.

– Хадсон, прошу тебя, ступай вниз и отдохни, – сказала ему Тьюлип. – Если ты вдруг понадобишься Нянюшке, она позвонит. Ты целыми днями на ногах. Так и заболеть недолго! Пожалуйста, послушай меня и побереги себя.

Хадсон старался выглядеть молодцом, но было видно, что разрешение отдохнуть он воспринял с большим облегчением.

– Если сейчас я ничем не могу быть вам полезен, принцесса, то я действительно пойду к себе.

– Спасибо, Хадсон, – улыбнулась Тьюлип. – И когда спустишься, передай, пожалуйста, Виолетте, чтобы накрывала к чаю в саду, в пять часов. Я буду принимать гостей из Страны эльфов и фей.

– Да, принцесса. – Хадсон поклонился и удалился в исполинское нутро замка, где жила и трудилась прислуга.

Тьюлип вдруг пришло в голову, что замок напоминает большой корабль, а Хадсон бессменно стоит у его штурвала. И ей оставалось лишь понадеяться, что в каждом доме по всей стране есть такой Хадсон, который сможет провести свое судно невредимым даже в сильный шторм.

– Тьюлип, с тобой все будет хорошо? – Попинджей подхватил ее под руку и заглянул ей в глаза, улыбаясь. Он был так горд, что она любит его.

– Все будет замечательно, любимый. Обещаю, мы справимся, что бы ни случилось. – Тьюлип пристально вгляделась в красивые серые глаза Попинджея и вздохнула. – Ты же знаешь, что я люблю тебя, – сказала она, и Попинджей вспыхнул. Как жаль, подумала Тьюлип, что время зарождения их любви совпало со всеми этими бурными событиями. Но тут уж ничего не поделаешь. Нужно благодарить богов за то, что Попинджей с такой охотой готов терпеть трудности вместе с ней, никогда не жалуясь и не создавая лишней суеты. Она просто радовалась, что он всегда рядом с ней, и сам Попинджей, похоже, был искренне рад этому.

Цирцея никак не могла прийти в себя после истории, услышанной от Малефисенты – особенно ее слов о том, что сестрички на самом деле приходятся ей не старшими сестрами, а родительницами. Как такое вообще возможно?! Внезапно она почувствовала, что не может больше оставаться в доме сестер – ей нужно было глотнуть свежего воздуха. А еще нужно время, чтобы подумать.