Аквилея - Андрей Десницкий

— Разве можно исправлять Менандра? Или Гомера?

— Гомера нельзя, потому что он умер. Кто из нас осаждает Трою? Никто. Но все мы ежедневно видим на улицах скряг, проныр, лукавых рабов, влюбленных юношей и прекрасных дев… не красней, мой друг. И потому Менандр жив. Но надо смотреть глубже. Под маской надо видеть суть. Под шуткой — тайну.

— Тайну?

— Пойдем вглубь! — и снова Аристарх ухватил его за руку, потащил мимо актеров, уже переодевшихся и вышедших наружу, вглубь, в какую-то подсобную комнатку, туда, уже за скеной, куда и свет-то еле пробивался. Зажег светильник, поставил на полку: как расточительно жечь масло в середине ясного дня, — подумал Феликс.

— Здесь мне будет проще тебе объяснить, — ответил на незаданный вопрос Аристарх, — ты думаешь, комедия — это просто развлечение?

— Нет, — решительно возразил Феликс, — это еще и язычество, служение Дионису.

— Ну да, — рассмеялся Аристарх, — наивные простаки, вроде суеверного Демарха из нашей постановки, примерно так и думают. Скажи, ты считаешь, что Дионис действительно существует?

— Нет!

— Ну так как же это может быть служением ему?

Огонек лампы подрагивал, растянутые в улыбке комедийные маски на стенах будто оживали, когда по ним пробегали волнами тени. Смеются над ним, — почудилось Феликсу.

— Люди думают, что служат…

— А на самом деле, разве сами предания о Дионисе не открывают нам некую истину? Пусть не напрямую, намеком?

— Конечно! — горячо воскликнул Феликс, — я и сам об этом не раз думал! Дионис — порождение божества и земной девушки. Рассказывают о его жертвенной смерти, хотя тут много путаницы, но совершенно точно, что с ним связано очистительное действие пролитой крови. Его еще называют «освободителем», он спустился в Аид, чтобы вывести из него свою мать. Да и многое иное, — это так похоже на то, что мы, христиане, рассказываем о…

— Рассказываем о Христе, — закончил Аристарх, и Феликс с удивлением отметил, что он и себя причислил к Его почитателям.

— Но всё это так путано и неверно, что принять за истину невозможно. Это бесы, полагаю, исказили знание о Нем, чтобы нас сбить с толку.

— Но ведь сказания о Дионисе появились раньше, чем родился Иисус?

— Да, — растерянно ответил Феликс, — я тоже об этом думал. Получается, что они узнали об этом заранее, они ведь духи…

— Падшие, Феликс, падшие! — Аристарх говорил уже не как постановщик и не как веселый балагур, его голос звучал, как во время церковной проповеди, — не приписывай падшим духам того, что под силу лишь Всеблагому!

— Так ты веришь в Него? — ахнул Феликс.

— Разумеется, — отозвался тот, — но не обязательно же кричать об этом на всех площадях, как делают некоторые.

— Я…

— Ты всего лишь прилежный ученик Константа и ему во всем подражаешь, в том числе и в этом. Но я приоткрою тебе тайну.

Аристарх взял в правую и левую руку по маске, поднес сначала одну, потом другую к огоньку масляной лампы так, что по очереди у каждой на мгновение загорелись теплым светом глаза…

— Всеблагой посылал людям знаки задолго до того, как случилось всё то, о чем повествует Евангелие. И поверь, что комедии Менандра (он снова поднес к огню одну из масок) содержат ясные намеки не меньше, чем, к примеру, культ Диониса (поднес другую).

— Какие же знаки? — у Феликса в горле пересохло.

— Да они везде! Ну что ты услышал, приведи пример?

— Кабанчика там собирались зажарить на свадебку.

— Вот и отлично! Тем самым отвергается ничтожная придирчивость иудеев, которые не едят свинину, гнушаясь тем, что сотворено на потребу человека.

— Ну уж… — Феликс все же сомневался.

— Ладно, это мелочь, про иудеев и кабанчиков. Ты же знаешь сюжет «Суеверного»?

— Да, со слов друга, Мутиллия.

— И о чем комедия?

А маски, развешенные по стенам, все улыбались — алчно и строго. Там, на проскениуме, для зрителей они щерились нарочитой улыбкой, что называется — рот до ушей. А сейчас, в смутном колебании теней, хищно разевали пасти.

— Мне кажется, об этом лучше расскажешь ты, — чуть погодя ответил Феликс.

— Прекрасно, — Аристарх был явно доволен, — первый шаг к мудрости — отказ от привычных ответов. И ты его сделал. Осталось пройти посвящение в таинства, но это долгий сложный путь…

— Отчего бы не начать его сейчас? — простодушно спросил Феликс. Нет, ему явно повезло с этим человеком, который готов был дать ему куда больше, чем Феликс просил или ожидал.

— И в самом деле, — согласился тот, — только придется отодвинуть внешнее и заглянуть вглубь. Комедия Менандра — такой же намек на таинства, как и эти сказания древнего Израиля, которые иудеи присвоили себе, вообразив, будто им открыт их смысл, и даже что открыт он только им.

— Ты равняешь Менандра с Законом и пророками?

— Я равняю знаки со знаками, а невежество с невежеством. Не будем переходить на личности, но и среди следующих за Иисусом немало таких, кто выдумал, будто всё знает и ничему не должен уже учиться. Кто не видит, что и повествование Евангелия — лишь знак, а не самая суть.

— Ну уж… Бывает, конечно, и у нас невежество, но…

— Евангелие — знак. Знак, указующий на Бога, а не само Божество, не так ли? Письменное или устное слово никогда не выражает всей полноты бытия, согласен? Но оно полезно, если ведет нас к Истине. Вот так и с «Суеверным» Менандра. У Истины уровней много, на внешнем — это просто комедия про суеверного человека, который придает значение всякому чиху и не хочет задуматься о вещах действительно важных. Полезно такого высмеять и обличить. Не так ли?

— Именно так.

— Но на уровне более глубоком… Итак, есть у нас этот суеверец Демарх, его прекрасная дочь Софана, влюбленный в нее юноша Херей и мудрый советчик Лахет. А, ну и соперник Херея Никандр, неудачливый, конечно. И еще два раба, кто же будем им всем там стряпать, убирать и в делах любовных помогать. Вот и всё, и вполне достаточно для комедии. Обычной комедии про влюбленного, где он при помощи соседа и рабов обманывает строгого и глупого отца своей возлюбленной. А на самом деле… — Аристарх взял в руку одну из масок, мужскую, достаточно спокойную. Сразу видно, что носил ее положительный герой. — Тут всё открывают имена, разве это не ясно? От какого слова, к примеру, происходит имя Лахет?

— Видимо, от λαχεῖν, «получать в удел от судьбы», не так ли? Или даже напрямую от имени одной из Мойр — Лахесы, которая определяет судьбу человека.

— Видишь, как просто! Итак, Лахет — необоримая судьба, рок, с которым бессмысленно спорить, но если внять его указаниям, он подскажет тебе верную дорогу. Так и поступай.

— А как же им внять?