Гугеноты - Владимир Москалев

— А теперь, — спросил его маршал, — сможете ли вы под присягой поклясться в том, что говорите правду?

— Готов принести клятву перед лицом Единого Бога нашего и перед ликами погибших братьев-протестантов!

— Довольно! Я сейчас же отправлюсь к королеве и наместнику.

Но не сделал он и нескольких шагов, как увидел короля Карла IX, шедшего ему навстречу вместе со своим наставником Альбером де Гонди, флорентийцем. Мать последнего была воспитательницей детей вдовствующей королевы, а ее сын, которого она представила Екатерине Медичи, стал в одночасье и ее любовником, и обер-камергером, и наставником молодого короля.

— А, вот и маршал! — воскликнул Карл. — Идите сюда, господин Монморанси. Мы тут с мсье Альбером обсуждали новости в Васси, но нам хотелось бы узнать подробности из ваших уст.

— Сожалею, сир, — ответил маршал, шагая рядом с королем, — но я опоздал и прибыл уже к концу этой бойни.

— Вы сказали «бойни»? Но кто же кого избивал? Судя по торжественному въезду герцога де Гиза в Париж, не скажешь, что он послужил мишенью для избиения.

— Сир, я и шел сообщить о том, что все происходило именно так, как вы сказали.

— Вот это новость! Впрочем, я всегда догадывался, что наш блистательный Гиз способен на многое. Но чтобы обмануть весь двор, народ, всю Францию?! Герцог, вы понимаете, что говорите? Ведь этому нужны весомые доказательства!

— Сир, не соблаговолите ли вы пройти с нами в покои королевы-регентши? Там, в присутствии вашей матушки, короля Наваррского и маршала Сент-Андре мы и расскажем вам обо всем, что случилось в Васси.

— Антуана Наваррского и маршала Сент-Андре нет в Париже. Но вы сказали «мы». Кто это — «мы»?

— Я, адмирал Колиньи и еще один человек, кто был среди участников этого побоища.

— Хорошо. Итак, мы отправляемся к королеве-матери. Гонди, герцог Монморанси проводит меня.

— Сир, — остановился маршал, — поскольку мы идем не отвечать, а обличать, то, во избежание сплетен, было бы нелишним, если бы при этом присутствовал сам ответчик. В настоящий момент он в молельне. Они с герцогом Неверским возносят хвалы Господу в честь одержанной ими победы.

— Отлично. — Карл поманил к себе одного из дворян: — Крийон, ступайте за герцогом де Гизом и скажите, что королева-мать ждет его у себя по очень важному делу.

— Слушаюсь, Ваше Величество.

— Я вижу, маршал, там, у статуй богов, господина адмирала, — сказал король. — Не взять ли нам и его с собой? Ведь дело касается избиения членов его партии. К тому же моей матушке представится удобный случай показать свою лояльность по отношению к коалиции обиженных и угнетенных, к коим не без оснований причисляют себя все гугеноты нашего королевства.

— Сир, обратите внимание: рядом с адмиралом — тот самый дворянин, о котором я говорил.

— Как ваше имя, сударь? — спросил король, подходя ближе к юному гугеноту и с любопытством разглядывая его.

Лесдигьер назвал себя и поклонился.

— Вы протестант?

— Да, Ваше Величество.

— И вы видели все собственными глазами?

— Более того, я был одним из тех, кого нещадно избивали.

— Вот как, — протянул Карл. — Давно ли в Лувре?

— Я только что приехал, Ваше Величество.

— Значит, привезли нам самые свежие новости. Что ж, прекрасно! Господа, идемте к королеве, там мы и решим недоразумения, возникшие по поводу инцидента в Васси.

Они вошли вслед за юным королем в переднюю комнату Екатерины Медичи и поклонились королеве. Лесдигьер остался в коридоре и должен был дождаться приглашения.

Вопреки ожиданиям, королева была одна, без фрейлин. Сидя за столом, по правую руку от кресла под балдахином, она писала письмо испанскому королю.

— В чем дело, господа? — спросила Екатерина, поднимая голову, но не выпуская из руки пера. — Случилось что-то важное, сын мой?

— Случилось, матушка, — ответил Карл. — Говорите, господин Монморанси, вам слово.

В эту минуту доложили о приходе Франциска де Гиза.

— Вы звали, Ваше Величество? — спросил герцог.

— Я? — Екатерина Медичи искренне изумилась. — Кто вам сказал?

— Это я посылал за вами, — сказал Карл, — и вот по какому поводу. Совершенно ясно, что Монморанси не мог опровергнуть вашего, герцог, заявления о нападении на отряд армии гугенотов во главе с графом де Сансе. Против маршала восстал бы весь Париж, а вы знаете, матушка, и вы, господа, каковы наши парижане в гневе.

Все молчали. Никто не ожидал такой речи от двенадцатилетнего короля. Карл тем временем продолжал:

— Ну а теперь, поскольку мы одни, никто не помешает нам выяснить истину. Говорите, господин Монморанси, я разрешаю вам, говорите смело всю правду.

— Говорите, маршал, — кивнула Екатерина.

— Государыня, — начал Монморанси, — я всегда был добрым католиком, однако вынужден сделать признание, которое опровергает показания герцога де Гиза, будто бы на него напали, а он только защищался, а также о том, будто бы протестанты нарушили эдикт. Все было как раз наоборот. Это он, словно коршун на куропаток, напал на собрание молящихся гугенотов числом около двухсот человек и жестоко перебил, направив на них отряд в пятьсот шпаг, копий и аркебуз. При этом он самым бессовестным образом нарушил наш эдикт о терпимости от января сего года. Он не оставил бы в живых ни одного, если бы я со своим отрядом не подъехал в ту минуту, когда избиение уже подходило к концу. Эхо этого события уже прокатилось по Франции и в самом скором времени отзовется гражданской войной двух партий. Гугеноты предельно озлоблены после происшествия в Васси, католики же недовольны эдиктом, дарованным протестантам. Но все еще можно было бы уладить, сделав некоторые подачки тем и другим. Теперь все это стало невозможно из-за необдуманного поведения герцога, и Франция в скором времени будет напоминать Англию времен Алой и Белой розы[44]. Я закончил, Ваше Величество.

— Что вы скажете в свое оправдание, герцог? — нахмурившись, спросила Екатерина Гиза, слушавшего выступление маршала с легкой пренебрежительной улыбкой на губах.

— Скажу, что Монморанси введен кем-то в заблуждение. Я действительно, проезжая этой дорогой, увидел гугенотов, собравшихся у риги, но я не хотел причинить им зла. Они же, побуждаемые жаждой мести за смерть своих товарищей в Амбуазе, стали открыто поносить нашу религию вкупе с матерью нашей святой Римской церковью. Я не смог далее слушать их оскорблений и наказал дерзких смутьянов. К тому же у них имелось при себе оружие, что противоречит установлениям эдикта.