Я (не)твоя собственность - Надежда Марковна Борзакова

пахло какими-то травами да и вся обстановка была в национальном стиле. Современная техника очень изящно была вписана в интерьер.

Макс занес меня наверх, уложил на кровать.

— Сейчас приду, — сказал, поцеловав в щеку.

Я думала хотя бы раздеться, а еще улчше искупаться с дороги, но усталость оказалась сильнее привычек и я снова провалилась в сон.

Три следующих дня были относительно тихими. Мы с Максом смотрели фильмы, вкусно ели и прогуливались вместе с охраной по живописному лесу, в котором затерялся коттеджный комплекс. То и дело я пыталась окольными путями выспросить что да как, но всякий раз получала ответы в стиле «моих проблем». Макс работал удаленно, иногда отдавал распоряжения начальнику своей охраны Роману и в целом вел себя так, словно все проблемы бесследно рассосались сами собой. Вот только каждую ночь я находила его на веранде со стаканом виски в руках, который он выплескивал за ограду, а потом обнимал меня и уводил в спальню. И тогда мы не спали до самого утра уже вместе.

— Света, все время забываю отдать твои документы, — утром на четвертый день Макс положил передо мной два паспорта и водительские права. Совершенно новые.

Я взяла их в руки.

Светлана Боева.

Сердце замерло, а потом застучало часто-часто.

— Я тебя со Славецким развел, ты же не против? — максимально небрежным тоном спросил мужчина.

— Макс…

— Что «Макс»? Хренушки я тебя куда отпущу, поняла, девочка? Мог бы цепями к себе привязал, так что скажи спасибо, что ограничился штампами и фамилиями, — его голос дрогнул. — Ах, да, забыл совсем.

Достав из кармана черного худи квадратную коробочку красного дерева, Макс открыл ее и достал оттуда кольцо. Тонкий платиновый обруч с рубином, окруженным бриллиантами засверкал в лучах полуденного солнца, льющихся в открытое окно.

Макс опустился на одно колено и, взяв мою руку, осторожно надел кольцо на безымынный палец. Потом поцеловал костяшки. В носу у меня защипало.

Мы встретились взглядами. Синие-синие глаза, которые мне дороже всех драгоценностей на свете сияли, на щеках играли ямочки и улыбка была совсем такой же, как я помнила.

Глава 26

В мой сон ворвался жуткие, полные боли и отчаяния стоны. Макс метался на подушке, словно в лихорадке.

— Ма-акс! — я слегка встряхнула его за плечи, обхватила ладонями покрытое испариной лицо.

Резким движением он схватил меня за запястья и дернул к себе.

— Макс, это я!

Он подмял меня под себя, навалился всем весом, вдавливая в матрац. С рычанием смял губы и толкнулся языком в рот. Сильно, почти по боли, сжал груди, прошелся по талии к ягодицам.

Я упиралась в его предплечья. Не то чтоб оттолкнуть, просто чтоб немного схватить воздуха, которого катастрофически не хватало из-за веса мужчины и яростных толчков языка во рту. Сдавленно мычала, но Макс словно не слышал и не чувствовал… Абсолютно ничего кроме какого-то нереального, почти безумного возбуждения. С хриплыми стонами он сминал мое тело, пожирая рот. Из моих глаз покатились слезы. Я дрожала от обиды и ужаса, физического ужаса женщины, которую сейчас поимеют против воли. И еще кто…

Пыталась вырваться изо всех сил, но Макс как каменная глыба, которую в жизни не сдвинуть. Ужасно разболелась еще не до конца зажившая рана.

— Макс… Пожалуйста… Не надо, — услышала я собственный срывающийся хриплый шепот, когда Макс, задыхаясь, оторвался от губ.

— Не надо! Мне страшно!

Словно очнувшись, он посмотрел на меня. В предрассветном полумраке лицо мужчины было белым, как снег. Бешеный взгляд горел огнем.

— Света! — торопливо слез, потом приподнялся на локте и прикоснулся к мое щеке. А

я дернулась и, разрыдавшись вголос, попыталась отвернуться, но он не дал.

— Прости, — обхватив обеими руками приятнул к себе. Прижался ледяными губами ко лбу, сжимая меня крепче. Сильно дрожал, настолько, что стучали зубы.

— Прости, прости, — одержимо шептал, покрывая поцелуями мое лицо, — Прости-и-и-и.

А я рыдала и не могла перестать. Вырывалась из его рук, как дикий зверек, попавший в силки.

Когда Макс расжал хватку, соскользнула с кровати и, кое-как завернувшись в халат, выскочила из комнаты. Забежала в ванную, заперлась, словно какая-то там задвижка могла помешать мужику вроде Макса попасть внутрь. Дрожащими пальцами открутила воду погорячее и, сбросив халат, села на пол душевой кабинки. Обливаясь слезами, крупно дрожала, как одинокий листок на ледяном и порывистом осеннем ветру. Подтянула острые коленки к груди, обхватила их трясущимися руками.

Сквозь шум воды услышала неразборчивый хриплый крик, а потом и удары в дверь. Успела лишь схватиит ртом воздух, как она с грохотом проломилась внутрь. Встав на ноги, я вжалась в уголок кабинки.

— Света, — Макс распахнул дверцу.

Ужасно бледный с прилипшими ко лбу волосами, дико горящими потемневшими глазами, весь в шрамах и со збитыми костяшками, он выглядел пугающе.

— Не подходи, — я обхватила себя руками, закрывая грудь.

— Света, девочка… Прости меня, — сдавленным, хриплым шепотом выдавил он.

Я разрыдалась вголос. Зажала рот ладонью, сотрясаясь от всхлипов. Сползла по стене на пол кабинки. Как был, в трениках, Макс шагнул под горячие струи воды. Опустился рядом, а я отшатнулась, еще сильнее вжимаясь в стекло и кафель, хоть это казалось невозможным.

Макс не пытался обнять. Вообще не прикасался, просто сидел рядом, слепо глядя в стену.

— Скажи, что мне сделать, — после паузы, длиною в вечность, хрипло выдавил он.

Я промолчала, крепче обхватив коленки руками. Хватала ртом густой и горячий воздух.

— Я все, что угодно сделаю, Све-ет….

Рывком я встала на ноги. Вышла из кабинки, стянула с полки полотенце и завернулась в него. Растерла руками отекшее от слез лицо, скрутила в узел мокрые волосы. Вода в душе выключилась. Макс вышел следом, тихо запер дверцу.

— Свет…

— А я уже говорила, что сделать, Макс! Поговорить со мной о том, что происходит! — закричала я, повернувшись к нему. — Поговорить, пока ты окончательно не сорвался. Но нет же, не-е-ет, ты лучше сдохнешь, чем хоть на капельку поступишься своей гордыней…

— Поговорить? — побагровев, заорал он. — О чем, блять? О том, что меня кроет все сильнее и башню срывает? Или о том, что мой друг гребаная крыса и я замочил его своими руками? Ты об этом хочешь поговорить?! Да? Вот, считай поговорили! Легче тебе…

Он осекся и умолк. Тяжело дыша, метнулся в узком пространстве ванной комнаты, запустил пальцы в волосы, потер макушку.

— Что смотришь, девочка? М? Впервые видишь, да? Доходить начинает, что я больше не тот пацан, которого ты любила. Ты же… Сказала что-то такое. В ином смысле,