Я (не)твоя собственность - Надежда Марковна Борзакова

глаза. Озвучивал официальную версию. Прикрытие, легенду, которую нужно будет отыграть.

— Завтра утром.

Я кивнула в ответ. Что-то говорить было страшно. Я боялась нарушить висевший на волоске самоконтроль Макса.

— Ты ушла от Славецкого ко мне. Где он ты не знаешь. Особняк продан за долги, — Макс сделал паузу, — Кстати, твои вещи сегодня привезут, разберешь. Особняк Ильи остался твоим, если что. Мы с тобой в скорби по моему почившему другу. Оба представить не могли, что у него могут быть такие намерения. Глубоко потрясены.

Я закивала, чувствуя, как внутри пробирает дрожь.

— Там будут люди, Света, — веско проговорил мужчина.

— Я все поняла, Макс. Не подведу.

— Не подведешь, — он взял меня за руку, переплел наши пальцы. Поцеловал мою кисть, глядя пустым взглядом перед собой.

А я… а я вдруг вспомнила, что совсем недавно, всего-то месяц назад Макс выкупил долги Славецкого и потребовал за них меня. Как вещь. И явно среди людей, с которыми рано или поздно предстоит столкнуться имеюся те, кто в курсе этого. Шила в мешке не утаишь. У Славецкого-старшего был целый отдел службы безопасности, который собирал информацию обо всех, кто хоть теоретически мог встать у него на пути. А Макс сделал меня официальной женой…

— …в чем дело? — в тревожные мысли ворвался голос Макса и я вздрогнула.

— А… да ни в чем, — я мотнула головой.

— Все улажено, понятно. Было бы о чем беспокоиться, я бы сказал.

— Да, конечно.

— Иди сюда, — потянул за руку и я, обойдя стол, приблизилась к нему.

Поскольку Макс сидел на барном стуле, наши лица были почти на одном уровне. Теплые пальцы сомкнулись на моих предплечьях.

— Я жду! — пронзительные синие глаза словно в душу смотрели. Так, что ни одной хоть сколько-то не жалкой отмазки не приходило в голову.

— Макс, люди… кто-то из твоих партнеров по бизнесу вполне вероятно может знать как именно я оказалась у тебя…

Синие глаза стремительно наливались кровью, хватка на мне усилилась.

— Любой, кто хоть подумает про тебя что-то, что мне не понравится, завтра бошкой заплатит, — прорычал он сквозь зубы. — И я не шучу сейчас. И все они это знают.

— Я не о себе, Макс. О тебе. Получается, ты сделал своей женой… Кого? Купленную девку?

Он побелел так, что цвет лица почти слился с белоснежной рубашкой. На лице появился яростный оскал, покрасневшие глаза вспыхнули огнем. Медленно поднявшись, Макс нави надо мной.

— Любого, кто посмеет даже подумать о тебе не то, я убью, — повторил он.

От этого тона и от того, как Макс нарочно разделял слова все внутри заледенело от ужаса.

— А ты сама никогда не смей говорить о себе подобного, поняла?!

Я поняла. То, чего он не сказал и что было ясно, как день. Однажды, давным-давно, я услышала от папы, что мы с мамой его слабое место. Смысл этого дошел много позже, но всю его глубину я поняла лишь сейчас.

Макс был один поднимаясь на вершину из самых низов. Без привязанностей, без слабых мест. Озлобленный, полный ярости зверь, которому нечего терять. Теперь это изменилось. И любой, кто захочет его достать, воспользуется этим. Моя задача хоть постараться сделать так, чтоб не заметили. Не узнали, насколько я для него дорога.

Встав на носочки, я оплела руками каменные плечи, прижалась всем телом к мужчине.

— Я люблю тебя, — прошептала, гладя напряженную шею.

Запечатлела несколько поцелуев на коже, задерживая губы подольше и пытаясь хоть немного успокоить.

Макс словно очнулся. С рычанием набросился на мои губы, протолкнул язык в рот. Я с готовностью открылась. Не из желания отдаться, но из желания утешить. Горячие ладони сжали ягодицы под тонким шелком короткого халата, задрали ткань, добираясь к коже. Снова зарычав, Макс взял в горсть кружево трусиков и потянул так, что перешеек впился между губок. Почти до боли, но это ощущение вкупе с адреналлином, бурлившим в крови, зажгло во мне что-то очень жаркое и сумасшедшее.

Натянув еще сильнее, мужчина их разорвал и сунул два пальца мне внутрь. Там еще не успело увлажниться, потому это вторжение обожгло.

— Макс, не здесь, — умудрившись разорвать поцелуй, ахнула я.

Утро. Где-то рядом была Ольга, охранники…

Макс подхватил меня под бедра и забросил себе на плечо. Натянул ткань халатика, чтоб я не светила ягодицами и вынес из кухни. Кровь прилила к голове и застучала в висках. В живот давило плечо Макса. Короче говоря, «путешествовать» в таком положении было тем еще удовольствием, но, несмотря на это, мне почему-то было очень смешно. Я хохотала, цепляясь пальцами за рубашку Макса всю дорогу до спальни.

Открыв ногой дверь, Макс швырнул меня на постель. Взялся за лодыжку и дернул к краю. Привстав, я пробежалась пальцами по пуговицам его рубашки, стянула с плеч и мужчина сбросил ее на пол. Вскинула голову, нарочно глядя в затуманенные безумным вожделением глаза. Расстегнула ширинку, сжала твердый, как камень, член сквозь ткань боксеров под сиплый стон. Потом приспустила их и, все так же глядя в глаза, обхватила ствол рукой. Из-за размера пальцы едва соприкоснулись самыми кончиками. Двинув вперед и назад, взяла в рот. Мужчина с шумом втянул воздух сквозь оскалившиеся от похоти зубы. Запустил пальцы мне в волосы, сжал их на затылке. Не давил, но я и без того протолкнула член поглубже в горло и сглотнула. Выпустив, обвела пару раз языком гладкую головку и втянула снова, помогая себе рукой. Смотрела в полуприкрытые глаза и от этого он словно распалялся еще сильнее. Двинула головой. Раз, другой, обводя языком каждую венку и рельеф. Не выдержав, Макс толкнулся бедрами, удерживая меня за затылок. Горло засаднило, но эта боль была какой-то порочно сладкой.

Резко вышел, сорвал халатик, а потом рывком перевернул меня и, притянув за бедра, поставил на колени на кровати. Вошел двумя пальцами, задвигал ими там так резко, что с губ сорвались стоны. Размазал влагу по складочкам, нашел клитор и стал водить по нему зигзагами. Второй рукой провел по боку и накрыл грудь. Смял, покрутил сжавшийся сосок. Внизу живота уже ныло от возбуждения. Я выгибалась, раскрываясь еще сильнее. Изнемогала от желания поскорее ощутить его внутри.

Когда он вошел, я была уже на грани. Намотав мои волосы на кулак потянул, засаживая глубже. Впился в рот, протолкнул язык почти в самое горло, пожирая мой стон. Потом, выпрямившись, стал двигаться. Одной рукой сжимал мою ягодицу, другой продолжал тянуть за волосы.

В комнате слышалось лишь наше неровное дыхание, смешанное с моими полустонами-полувсхлипами