Знак с той стороны - Инна Бачинская

Шибаеву показалось, что он услышал шаги в коридоре – осторожные, крадущиеся. Он выключил фонарик и, недолго думая, распахнул дверь и выскочил в коридор. И тут же привалился к стенке от боли в колене. Коридор был пуст. Чертовщина какая-то! Он почувствовал озноб и вспомнил, как Света говорила, что в доме вечно «холодрыга», потому что плохое место и бывшее кладбище. Шибаев мысленно сплюнул.

Следующая комната оказалась спальней Ады Романовны. Великанских размеров деревянная кровать светила белым матрасом и казалась по-сиротски пустой в своей наготе. Постельное белье отсутствовало. Шибаев открыл шкаф, там было пусто – похоже, Вика вывезла все барахло хозяйки. На полу около тумбочки валялась полураскрытая коробка. Шибаев нагнулся и поднял ее. Это была музыкальная шкатулка; в боковой панели торчал крошечный затейливый латунный ключик. Он повернул ключик, раз, другой, до упора. Механизм вздрогнул и издал высокий хриплый звук – словно оборвалась струна. Шибаев невольно оглянулся. После секундной заминки послышалась медленная и неровная мелодия вальса. Задергались и закружились фигурки жениха и невесты. Он в черном, она – в пышном свадебном платье. Шибаев замер и уставился на кукол. Он думал о том, что много лет назад муж сделал жене подарок. Обоих уже нет, шкатулка, никому не нужная, валяется на полу в супружеской спальне, а дом опустел…

Он держал в руке музыкальную шкатулку, слушал. Завод закончился, механизм захрипел, и музыка смолкла; фигурки жениха и невесты дернулись в последний раз и застыли. Шибаев откинул крышку и увидел «нутро» механизма: латунный цилиндр с крошечными штырьками и приспособление, напоминающее гребенку с разновеликими зубцами. Шибаев повернул ключ еще раз. Цилиндр дернулся и повернулся, цепляя зубцы гребенки. Раздались тонкие скрипучие звучки́ – словно в таз посыпались металлические бусины. Он поднес механизм к глазам, пытаясь рассмотреть его в свете фонарика. Снова повернул ключ…

Колено разболелось не на шутку; пульсировала шишка на лбу, и налился свинцом затылок. Он спустился в прихожую, стараясь щадить несчастное колено, и поплелся к выходу. Тут некая мысль пришла ему голову, и он, минуя дверь в гараж, открыл дверь на кухню. Зашел, проверил окно. Оно было закрыто. Сунулся в соседнее помещение – это была обширная кладовка без окон, и Шибаев, проведя по стенам лучом фонарика, проследовал дальше. Он помнил, что видел на первом этаже узкую дверь черного хода, которая вела в сад. Кажется, видел. Он закрыл глаза, пытаясь представить себе, где должна быть эта дверь. Она оказалась справа от кухни. Верхняя ее половина была стеклянной, и в глаза ему бросилось разбитое стекло над ручкой. Похоже, кто-то выбил стекло снаружи, просунул внутрь руку и повернул ручку. Шибаев постоял несколько минут, рассматривая осколки на полу. Толкнул дверь локтем, вышел на низкое крыльцо. Нагнувшись, насколько позволило разбитое колено, внимательно осмотрел коричневые плитки крыльца. Окно было цело, когда он обходил дом снаружи, грабитель выбил стекло уже после того, как столкнул его с лестницы. Сообразительный, однако, но не шибко. Шибаев аккуратно закрыл за собой дверь и пошел прочь.

Он с облегчением упал на сиденье и закрыл глаза, отдыхая. Потом включил двигатель…

Дверь фотостудии была заперта, но окна светились. Шибаев достал мобильный телефон. Дверь открылась сразу – похоже, Яна его ждала. Она отступила, пропуская его. Звякнули китайские колокольчики. В студии было полутемно.

– Я думала, ты уже не придешь, – сказала девушка.

Шибаев вдруг чертыхнулся – забыл цветы! Бросив: «Я сейчас!», прихрамывая, побежал назад.

Он вернулся через пятнадцать минут, протянул Яне цветы. Она вдруг порывисто обняла его, прижалась лицом. Почувствовав что-то, всмотрелась в его лицо и спросила:

– Что случилось?

– Упал, – по-дурацки ответил Шибаев. – Случайно. Ничего страшного.

Она включила верхний свет и вскрикнула, увидев его лицо во всей красе.

– Господи! – воскликнула. – Ты хоть жив? Подрался?

– Жив, – ответил Шибаев. Подумав, добавил: – С лестницы навернулся.

Он с трудом дотащился до гостиной и упал на диван.

– Что с коленом? Дай посмотрю! – потребовала Яна.

– Ерунда!

– Раздевайся! Ну!

Побагровевший Шибаев стянул джинсы. Распухшее колено напоминало колоду.

– Ужас! – выдохнула Яна.

– До свадьбы заживет, – пробормотал он и осекся, сообразив, что сказал двусмысленность.

– И лицо! – Она взяла физиономию Шибаева в руки.

Он вдруг пережил некое дежавю, вспомнив, как когда-то точно так же другая женщина рассматривала его лицо, разбитое в драке, и помрачнел…[3]

– Больно?

Он помотал головой.

– У меня есть мазь от синяков. Сейчас! – Она метнулась из комнаты.

История с той женщиной закончилась плохо, и Шибаев попытался прогнать дурные предчувствия. Обычно дурные предчувствия посещали тонко организованного Алика, а Шибаев издевался над ним, называя это бабским кликушеством. Сейчас он, а не Алик испытал дурные предчувствия и ничего не мог с собой поделать…

Яна вернулась с тюбиком мази, повернула лицо Шибаева к свету и принялась щедро намазывать лоб и скулы. При этом она приговаривала: «Больно? Ну ничего, потерпи, сейчас… сейчас…» Она дула на его шишки, дыхание у нее было теплым и щекотным, и Шибаев невольно рассмеялся.

– Ты чего? – тут же спросила она.

– Ничего, – ответил он, притягивая ее к себе.

Яна увернулась.

– Подожди! Сними свитер!

– Не нужно, я в норме, – сказал Шибаев.

– Поднял руки и снял свитер! – скомандовала Яна, и он послушно поднял руки. Девушка стянула с него свитер, а затем футболку. Ткнула пальцем в плечо. Шибаев охнул и отпрянул.

– Так я и знала! – проговорила она. – На тебе живого места нет! Может, расскажешь, что с тобой случилось? Тебя хотели убить?

Шибаев рассмеялся.

– Разве так убивают? Нет, меня просто спустили с лестницы.

– Кто?

– Если бы я знал! Привидение, должно быть.

– Привидение?

– Ну! Это случилось в доме с привидениями, который построен на месте старого кладбища.

– Правда? – Она смотрела на него широко раскрытыми глазами. – Ты действительно думаешь, что это было… привидение?

– Конечно! – Шибаев, несмотря на боль, забавлялся от души. – А кто это был, по-твоему? Дом пустой, ни души, темно, тихо, как в могиле. То есть душа, может, и была, и не одна, бродили там, а тут я топаю, нарушаю покой, с фонариком. Они меня и… – Шибаев прищелкнул языком, с трудом удержавшись от смачного словечка.

– Зачем ты туда пошел?

– Чтобы убедиться, что оно там есть. Слухам не верю, я скептик.